gototop

Андрей Бычков

В ПОИСКАХ ТЬМЫ

(отрывок из романа)

Изо льда восставал Нью-Йорк. Огромный, праздничный, вдохновленный морозом, дышащий кристаллами инея, он был устремлен в синее небо. Солнечное утро, пойманное в параллелепипеды льда, радостно и тихо сияло. Весело скрипели огуречным снегом ботинки, визжали полозья, звенел цокот копыт и вдали, на Уолл Стрит, таял звон колокольчиков. Бабы, нарядные, в енотовых шубах, в красных платках с синими петухами румяно смеялись. Плевали семечки парни, как будто смех их не касался, бренчали на балалайках. Вальдемар, голый, нечаянный, брел босыми ступнями. В волосах его белели снежинки. Изо рта поднимался пар. Босые ступни оставляли по мелкому снегу темно-прозрачные ямки с птичьими дырочками от когтей. Наконец подлетел и журавль, но опуститься не смог, ибо были сломаны длинные ноги его.

Внизу, в самом сердце Нью-Йорка, где тройки, гремя бубенчиками, возникали с горы и обрушивались - визг укутанных медвежьими шкурами, розовые торчащие от мороза лица – возвышался пластиковый изящный гроб. В грани его была вделана гирлянда морозной светящейся радуги. Вокруг стояли бабы и мужики в зимних, подбитых войлоком, валенках. Один из парней – в валенках летних – взял Вальдемара за руку и подвел его ближе. Поднявшись по маленькой лесенке, Вальдемар наклонился. Василиса Ивановна лежала как роза лесов и полей, незабудка тихих речек и перелесков, ромашка гор и озер. Как будто бы даже неподвижно дышала, но… была абсолютно мертва.

Вальдемар завыл, замычал, закашлял частичками инея, стал бить себя в грудь своей наготы.

- Ти муожешь с ней поиграт напаследак, - сказали бабы и мужики. – Повозьит ео. Наш дадит тьебе санки. Но толкэ с одным условий… Ти нэ должэн ие целоват.

Они поклонились ему в пояс и разошлись. Парень, в валенках летних, вывез огромные деревянные сани с загнутым носом, нежно кряхтя вынул тело Василисы Ивановны и осторожно и бережно усадил его на деревянную лавку. Жестом он пригласил в сани и Вальдемара. Тот подошел, кроша снег босыми ступнями, и, поежившись, сел ягодицами на холодные доски.

- Муожешь обниат, нуо туолко нэ целоват, - сказал парень, запрягая сани огромной, смазанной рыбьим жиром, кобылой.

Вальдемар покорно обнял морозное твердое белое… Парень хлестнул, что есть силы кобылу, и кобыла поехала, поплыла, переваливая туда и сюда крупными бедрами. Да cartoon porn videos все быстрее, быстрее. Наращивая и наращивая ход коротких мохнатых ног. И, наконец, сука, уже бежала, мчалась по Тридцать четвертой Стрит, как собака. Вальдемар вцепился одной рукой в заледенелый труп Василисы Ивановны, а другой - в оглоблю, лишь бы не упасть, лишь бы не ебнуться с деревянной лавки, и так и летел через пургу. Солнце уже клонилось к востоку.

«А почему она мертвая, кстати?» - подумал вдруг он.

Задумавшись, Вальдемар даже на какое-то время забыл о езде, но тут кобыла резко замедлила собачий свой бег и остановилась, как вкопанная, так, что сани едва не въехали в круп, и лишь деревянные слеги их удержали, задирая синюю шерсть до младенческой белизны. Мерзавка захрапела, завернула узду и покосила на Вальдемара кровяными прожилками огромного глаза.

Бронкс, блядь, вокруг был, конечно же, Бронкс. Бревенчатые, низко засевшие по сугробам, избушки. Замерзший журавль колодца. Распятый амбар. Из огородов, стоя в снегу по пояс, глазели коровы. Из-за спинок кроватей и ободранных раскладушек, служивших, очевидно, заборами, нежно поглядывали козы. Бараны надменно и тупо грызли заиндевелое сено.

Страшное искушение охватило вдруг Вальдемара. Как сахарная пудра, было оно.

Вальдемар оглянулся – только избы, козы, коровы, козлы. Бронкс мирно дышал глубокой природой. Солнце стояло в зените заката. Пронизанное мельчайшими иглами льда - как ресницы пушатся лучами - оно медленно опрокидывалось за океан. Вальдемар вздохнул. Морозный воздух вошел в его легкие, как глоток льда. Ледяное тело Василисы Ивановны облокотилось на Вальдемара. Подул ветерок. Меланхолическая, маленькая слегка желтая рука по кисть выдавалась из-под трепещущей манжетки. Вальдемар взял мраморную руку и… осторожно поцеловал.

***

На льду в синеве отраженного неба засияли зигзаги звезд. Стало тихо, светло и темно. Снег шурша опускался на голову. Избушки неслышно приподнялись из сугробов на своих блестящих стальных корнях. Усеянный снежинками в волосах, Вальдемар вынул из-под сбруи кобыльи коньки. Это были все те же школьные «гаги», низкие и слегка пожелтелые, на ботинках из грубой овечьей кожи. Вторая пара была - «фигурные». Высокий ботиночек, узкий подъем и лезвие с зубчиками на носу. Вальдемар осторожно вставил в них мертвые ноги Василисы Ивановны. Зашнуровал, завязал шнурки. От поцелуя рука ее была уже розовая. Но поцеловать в лицо, в губы Вальдемар все еще не решался. Лед блестел. Парень в валенках летних дочищал края замерзшего озерка железной лопатой.

- Ситё он будеть тансиват зидес сичас с ней паследни таниц смерт, - сладко бормотал он под нос.

Прожужжал огромный зимний, мохнатый, как медведь, шмель. Один из баранов сладострастно полизал замерзшее вымя другого барана и на всякий случай упал возбужденно в обморок. Одна из коров уже удобно устраивалась на раскладушке забора. Один из козлов  влез на плечи другому козлу.

Звезды засияли еще ярче. Забил барабан и, разжигая и разжигая нестерпимость мороза, раздалась музыка Шуберта.

Заиндевелыми пальцами Вальдемар торопливо зашнуровывал последний ботинок. Вот – распрямился, вздохнул. И, приподняв Василису Ивановну, вышел на лед.

«Агутего».

«Панкиссо».

Сосать, о сосать ледяное, сосать стеклянную ветку акаций, сосать сиреневый след поездов, кобылку-мочалку, как мылились в душе, шум струй летящей воды, пар, дождь, тонущие корабли, разноцветные кубики и внезапное извлечение, воды выключение, вынимание и - стекание-капанье, мохнатое полотенце, ночь в волосах… Лед был, как алмаз. Вальдемар слегка наклонился и, прижав Василису Ивановну к себе, как ружье,  покатил по дуге.

Бронкс замер. Горячее умиление слез зависло над бронхами, защекотало в гортанях, заблестело в глазах. Василиса Ивановна плыла, как хрустальная ваза. Засиял ослепительный пар льда. Мальчик-парень в валенках летних не выдержал и горячо porno gay брызнул слезами на лопату железную. А Вальдемар уже низко вел Василису Ивановну в поворот. Музыка напрягалась, перепрыгивала через поляны, шумела дубравами, висела осиными соловьями и выезжала над лесом из-под копыт. Вальдемар присел еще ниже и повел Василису Ивановну совсем низко, едва не задевая за лед.

- Тёдаса, тёдаса, - зашептали бараны.

- О, дяй ням тёдаса низкага, - захрипели коровы. - Тёдася milf porn плёского дяй.

Козы молили:

- Тёдаса тени гридусего пира акяций!

Вальдемар повлек Василису Ивановну в тодас. О, низкое чудо - ниже льда! Как переводную картинку, приклеивал и приклеивал он все ниже ее и ниже.

В кончиках глаз заискрились слезинки. Засопели и засморкались коровы. Закряхтели бараны. Солнце выкатило из-за угла и оплавило расцарапанный купол морозного неба. Прошуршал снегопадом невидимый тренер колодца и журавля. И послышался приговор:

- А типэр покази нам поддэржку.

Вальдемар потянул. И длинно, как на удилище, вытянул по распрямляющейся дуге. Яркая, сочная, Василиса Ивановна сошла со льда. Вальдемар мускулисто присел, икры ног его выступили из ботинок, и - осторожно достал. Сила рук шарами заиграла под кожей. Вот подставил снизу ладони. Ваза уже розовела. Вальдемар отрывал ото льда. Весенний Шуберт, бормоча, перепрыгнул через беспечного летнего Шумана. Вальдемар все выше и выше возносил. Лед плавился и скрипел, Вальдемар проворачивал его жалом «гагьего». Раскрытая арка ног Василисы Ивановны искрилась над ним, как ледяная звезда. Разжигалась, розовела, звенела.

***

О, свет Москвы лучезарной; о, блистанье троллейбусов; сияние палтуса; надраенных блеск перил; о, светящийся ЦУМ, целующийся в засос; пионеры таджиков в корзинах цветов; рыбий жир витрин; счастье бабушек; счастье дедушек; и браслеты клерков счастливых, купающихся в разноцветных кроватях; грузины глазастые, засоленные груздями в кадках; огурцы семенящиеся армян; помидоры круглолицых литовцев; сладкая казахская бастурма; рахат лукумы азербайджанцев; татарские семечки; а теперь и китайские палочки; а теперь и французский рис; и кальсоны американские…

«Дать им, дать им…» - вспоминая дательный, восторженно прошептал Вальдемар.

Дико забил барабан и фанфары, как бритвы, разрезали слух; голубиной стаей взлетели раковины ушные; паровозным дымом пыхтя, выезжал Спасителя храм; не забыли и Вронского; длинноствольная леденцовая оптика глаз сощурилась и напряглась; взвились знамена; загорелись штандарты; заблестели значки, вымпела полков, и огромные тронулись колеса пушек; между колесами величественно возлежали стволы с черными дырами; следом уже наезжала конница; теснились друг к другу животные потные четырехногие тела; поверх их в седлах подпрыгивали кавалергарды; и уже шли шумные роты лицом в хвосты, наклоняясь, чеканя шаг; шуршали шинели; глухо позвякивали винтовочные замки; и в ножнах жадно повизгивали шашки …

- Наг-го-лэ! – вдруг дико крикнул генералиссимус.

Клинки вспыхнули. Синий морозный свет заиграл. Вновь полоснули фанфары. Кожа бедра, глаз… Пролетел спинной hentai videos мозг.

Вальдемар искрился, стоял и держал. Узкий хрустальный вход Василисы Ивановны hd lesbian porn ослепительно сиял над ним.

Музыка смолкла. Огромная чайка накрылась волной тишины. Фанфары захлебнулись. Роты вспотели. Барабаны пошли ко дну. Пушки сглотнули ядра. Кони застыли. Кавалергарды напряглись, что есть сил и… в тишине три раза гортанно прокричал журавль. То был, конечно же, знак. И громко, на всю Красную площадь, зазвучало победное:

- Да здраустуэт  наш вьелики Родин!!

Раздались голоса:

- Грейт!!!

- Хур-рро!!

- Хайль!!!

- Сянь!!!

- Да здраустуэт ауа вьелки Раша!

- Урэ-э!!!

- Итэ-эк, - поднял руку генералиссимус и крики стихли. – Май объявляй готовность намба один!

- Даст ист один! – проскандировали полки.

- Тропы - phone erotica узкий!

- Эсть, узкы!

- Пэрвый, пашел! – закричал генералиссимус.

Урий Гогарин – большой китайский светящийся, в американском водолазном костюме – радостно улыбался. Тутов с Кумаровым заиграли испанский джаз.

Вальдемар откинулся и… пустил.

Пизда Василисы Ивановны – морозная, из свежего снега и льда, заскрипела, как свежая рыба. На задних полках откликнулись поезда. Проводник усмехнулся. Он уже не кашлял, он лишь тихо сморкался в изумрудный платок. Выйдя в тамбур, он повернул перископы. Поезд остановился. Над поездом летела Москва.

А милый сердцу журавль уже откровенно втыкал.

- Когда некто говорит о машинах любви, исследует ли он лицензии смыслов? – восторженно закричал журавль.

- cartoon porn pics Когда печаль, сфокусированная в линзах звезд, выставляет иерофантов лицом к лицу, не начинает ли некто сморкаться от радости? – отчаянно отвечал ему Вальдемар.

Горб Василисы Ивановны надувался. Горб розовел. Его полупрозрачная почка уже готова была вот-вот раскрыться. Свернутая алая русская лента росла. Вальдемар насаживал и насаживал. Все глубже и глубже. Вот просунулся уже по плечи. А вот – и по пояс…

- Му-урш-шш!! – крикнул генералиссимус.

Брызнули фейерверки, полетели петарды, разноцветными иглами разорвался огромный ракетный шар. Собаки шарахнулись, слоны повалились, завизжали задавленные слонами кроты, засмеялись лисицы, захаркали кровью кролики, и, как ясень, торжественный выплыл олень. Рога его яркие высокие потянулись до звезд, щекотали в подмышках. И  одобрительно хихикали и искрились подмышки. Немая абсолютная скорость света – перламутр перламутров, алеф блиц-китов, Шон О'Кейси пустоты – как коронация ангела, выпрыгнула из тамбура. Через открытую дверь широкий воздух ударил навзничь в лицо. И пассажиры задышали глубоко, всей грудью. Родные леса и поля распахнулись пред ними. Низко легко скорость света пошла над рекой. Повернула за рощицу и теперь, на просторе, взяла вертикально, полоснула по глянцевым облакам лицензией смысла и изящной спиралью ввинтилась в глаз.

- Так… - восторженно прошептала Василиса Ивановна. – Так.

gay porn videos - Мак… - выдохнул Вальдемар.

Налетело огромное:

«Дональдс!»

Налетело, замедлилось, но… не взорвалось, а лишь как-то мыльно выдулось. Мозг, нанизанный на бутербродный поток, все же слегка посветлел. Кое-где даже расправились извилины. По глянцевой глади коры заструились porn cartoon кетчуп и сметана. Вальдемар зачмокал и засопел. На солнце искрился проломленный лед. Посередине озера зияла зеленоватая прорубь. Выступившие утробные воды слегка волновались. Вальдемара уже опутывала пуповина. Маленький, голый, он блаженно обсасывал большой палец ноги.

Василиса Ивановна дышала глубоко. Животик получился упругий, приятный на ощупь, с рельефным, как герб, пупком. Горба не было, зато прощупывался Вальдемар. Засыпая от неизмеримого счастья дождя, шелеста и тихого торшерно-кошерного света, Василиса Ивановна рассеянно улыбалась. А Вальдемар… Вальдемар как-то нелепо, вращался. То, мерно тикая, поворачивался горизонтально, а то вдруг со щелчком и с celeb sex tapes боем вставал вниз головой.