Волею судеб двадцатый век ознаменовался небывалым разгулом насилия. Крупномасштабные войны, оружие массового уничтожения, репрессии тоталитарных систем, терроризм – все эти явления отмечены жестокостью и деструктивностью. Это – насилие реальное, вовлекающее реальных людей, их жизни и смерти. Сей плачевный опыт во многом определяет и культуру двадцатого века. Писатели, поэты, философы и ученые попадают под гипнотизирующее влияние темы жестокости, доминирования. Объектом пристального внимания человечества становится основной теоретик насилия – маркиз де Сад. Разгорается яростная полемика, виднейшие деятели науки, культуры и искусства посвящают ему свои работы. Альбер Камю, Сальвадор Дали, Пьер Пазолини, Ролан Барт, Зигмунд Фрейд – авторы многочисленных работ о «божественном маркизе». Если рассматривать культуру двадцатого века через призму темы насилия, создается впечатление, что почти любой её продукт прямо или косвенно апеллирует к де Саду.
В двадцать первом веке насилие мигрирует из реальности в виртуальность и монолитно встраивается в костяк массовой культуры. Широко распространены анекдоты о садистах и мазохистах, культовый статус обретает мультсериал «Южный Парк», в каждой из серий которого мучительной смертью умирает персонаж по имени Кенни. А число поклонников компьютерных игр ярко выраженного садистского содержания (таких как GTA, Carmageddon, Postal, Worms и др. {1} ) исчисляется сотнями миллионов. От абстрактного убийства абстрактных монстров, столь популярного в начале девяностых, игроки переходят к конкретному убийству вполне конкретных пешеходов, полицейских, животных, домохозяек. Число орудий убийства весьма впечатляюще, его способы крайне многообразны: даже простые канцелярские ножницы или лопата могут послужить этой цели (Postal 2), но это не предел, наивно-мультяшные Worms предлагают более 40 способов уничтожения червяков – от бейсбольной биты до напалма.
То же и в кино. Количество убийств героического Нео из «Матрицы» за все три фильма трудно исчислимо, декалитры крови вытекают из сотен жертв героини фильма «Убить Билла», в экранизации жизнеутверждающего морализаторского эпоса «Властелин Колец» находится место отрубленным головам и зверским пыткам, а гиперреалистичное истязание Иисуса в «Страстях Христовых» заставляет содрогнуться даже ярых поклонников Postal 2.
Насилие в современной массовой культуре максимально конкретизировано. Самые ужасающие подробности демонстрируются ярко и открыто. В двадцать первом веке насилие проявляется во многом благодаря частностям, отличается изощренностью, массовостью, по преимуществу виртуально или гиперреально. Поразительное сходство с произведениями де Сада! К примеру, Ролан Барт постулирует виртуальность происходящего в произведениях Де Сада {2} , Морис Бланшо размышляет о многочисленности его жертв {3} , а о изощренности его преступлений красноречиво повествует критик Жюль Жанен ещё в 1834 году {4} . Таким образом, насилие, фигурирующее в современной культуре представляется нам прямым наследником садического насилия, его близнецом.
Именно это поразительное сходство призывает нас вернуться к исследованию творчества де Сада и начать дело, не вышедшее за временные рамки 1940-60х годов и географические границы Франции, заново.
Тот факт, что творчество Сада охвачено практически всеми областями науки и искусства не может не привлечь внимания. Действительно, Сад и садизм исследуется не только философией и литературоведением, но и судебной медициной, психиатрией, психоанализом, психологией, социологией, культурологией, юриспруденцией – список можно продолжать. Напрашивается закономерный вывод – де Сад сумел создать всеобъемлющий дискурс, завершенную антропологическую модель, а иными словами, выработал качественно новое мировоззрение.
Как выразился французский философ-постмодернист Жиль Делез: «…Сад и Мазох являются также и великими антропологами, подобно всем тем, кто умеет вовлекать в свой труд некую целостную концепцию человека, культуры, природы…» {5} .
Эта антропологическая система не просто пронизывает все сферы человеческой жизни, она по характеру революционна и знаменует своим появлением начало эпохи модерн в Европе {6} .
Каким же образом маркиз де Сад создает своё мировоззрение? В книгах Сада действие развивается постепенно. Автор, как опытный экскурсовод, проводит читателя по залам, подвалам, паркам, монастырям, показывая все большее и большее зло. Сад вводит в зло вертикальную иерархию и ведет своего читателя от «невинных» лесбийских утех до самых жестоких преступлений, где жертвами его злокозненных персонажей становятся сотни и даже тысячи невинных людей. В комментариях С. Козлова к эссе Ролана Барта «Сад – I» читаем: «Величие Сада <…> в изобретении безбрежного дискурса, основанного на своих собственных повторах» {7} . Действительно, многочисленные эротические сцены у Сада построены по одному и тому же плану. Будто бы одно и то же абсолютное, метафизическое преступление, постоянно видоизменяясь, гримируясь, предстает перед читателем. Меняются действующие лица, обстановка, качество и количество жертв, но смысл описываемого остается один и тот же – творится зло.
В письме де Сада к его жене Рене-Пелажи Монтрей читаем: «Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда» {8} . Де Сад постигает преступление умозрительно, его творчество во многом – интеллектуальный эксперимент. А для проведения эксперимента желательно наличие предсказуемых, приближенных к идеальным, условий. Де Сад стремиться поместить свою мысль и своих персонажей в такую среду, где его эксперимент будет укрыт от вмешательства любой случайности, любых внешних сил. В описываемых де Садом ситуациях нет случайных людей – только либертены и их жертвы. И место при проведений манчей {9} выбирается соответствующее. Самый яркий пример - неприступный замок Силлинг из «120 дней Содома», герметически изолированный его хозяином Дюрсе: «…он велел замуровать все двери, через которые проникали во двор и, вообще, все возможные выходы, превратив замок в подобие
осажденной крепости. Не осталось ни щелочки ни для врагов, ни для дезертиров» {10} .
Многие исследователи отмечают эту страсть либертенов к изоляции. {11} Таким образом, садический эксперимент может произойти только в строго заданных условиях, и это наводит нас на мысль существования особого, виртуального по форме и содержанию садического пространства. Это пространство целиком находится в литературе, описано литературным языком и мнимо открыто для посещений. Однако, Де Сад открывает доступ в свою вотчину далеко не каждому. Туда попадают только либертены, их жертвы и… читатель. Причем, далеко не каждый читатель – а только тот, кто принимает приглашение божественного маркиза. Только тот, кто соглашается с законами садического пространства и продолжает читать несмотря ни на что, пребывает в садическом пространстве и может стать свидетелем все новых и новых сцен, окончательно постичь философию либертинажа. Иначе, всякий смысл чтения пропадает – комплексное модернистское мировоззрение де Сада может быть воспринято только во всей его полноте и никак иначе. Маркиз оказывается намного прозорливее других литераторов – он делает прочтение своих произведений до конца обязанностью читателя. Де Сад не вступает с читателем в диалог, он заключает сделку {12} .
Итак, мировоззрение Сада возникает только в рамках садического пространства и во многом определяется его виртуальностью. Однако, и «физика» пространства строго детерминирована. Её законы задаются неким всеобъемлющим договором, который первичен по отношению к пространству и пронизывает его на многих уровнях. Проведение манчей тщательно продумывается, разрабатывается план действий, который удовлетворит всех его участников. Либертены заранее сговариваются между собой и в ходе оргии ограничивают «чрезмерные» действия друг друга {13} . Все условия прописаны самым тщательным образом. Все участники, способы получения удовольствий, их спектр, количество и качество обладают строго определенными, причем, определенными заранее свойствами.
Таким образом, договор представляется нам особым кодом, задающим садическое пространство, а через него и садическое мировоззрение.
Три перечисленных уровня связаны между собой общим моментом – удовольствием. Это некое топливо, которым питается садический мир. Договор призван строго определить смысл удовольствия и разделить наслаждение между участниками манча сообразно их возможностям и потребностям.
Первым удовольствием, запускающим каскад многочисленных экспериментов Сада, является наслаждение изоляцией, которое Ролан Барт описывает следующим образом: «либертенское одиночество — это не только практическая предосторожность; это и некая самостоятельная ценность существования, некое наслаждение бытием» {14} .
Итак, мы установили, что в садовских произведениях динамика формирования смысла buy generic zithromax online задается следующим образом: договор – пространство – мировоззрение. Теперь займемся исследованием самого договора.
Договор формирует садическое пространство; такая роль подразумевает и особую его форму. Текст, создающий выдуманный black porn videos мир, некое виртуальное пространство, принято называть литературным. Поэтому сам договор глубоко литературен, и имеет два полюса или два уровня. Это сговор либертенов и сделка де Сада с читателем. Первый, глубинный договор, реализуется целиком в пространстве литературы, в самой такни повествования. Именно он играет ключевую роль в развертывании садического пространства и мировоззрения.
Наиболее удачно эволюция садического пространства прослеживается в произведении «Жюльетта». В этой книге скрупулезно описывается становление либертена.
Жюльетта постоянно вступает в договорные отношения. Этот сговор агрессоров, злодейский пакт либертенов формирует содержание садического пространства, дает «входной билет» в каждый новый эротический фантазм де Сада. Другая его функция – функция своеобразной разделительной черты. Как только Жюльетта заключает договор с новым либертеном, её многочисленные преступления обретают новый смысл и масштаб. Между двумя договорами Де Сад приводит определенный корпус философских диалогов. Уровень дискуссии постоянно варьируется, возникают новые аспекты, новые темы, новая аргументация. Каждый из учителей Жюльетты предлагает собственную картину мира, своё обоснование жестокости и атеизма. Однако, не каждый годится в наставники юной либертине.
Маркизу Да Саду «…не давал покоя образ интегрального человека с полиморфной чувствительностью» {15} . На протяжении многих страниц своих произведений он пытается не только описать «нового» человека, но и предложить практику становления подобного ego. По сути, литературный эксперимент де Сада служит именно этой цели. Однако, отрицая равенство между людьми, («Там, где люди будут равными, где не будет существовать различий, - никогда не будет существовать счастья» {16} ) он делает роль либертена элитарной.
Садический договор заключается между определенным количеством либертенов. Эти литературные персонажи не случайно наделяются схожими чертами, они даже внешне во многом схожи. Это связано с тем, что автор предъявляет жесткие требования к своим персонажам. Ролан Барт описывает характеристики либертена следующим образом: возраст не менее 35 лет, отталкивающая внешность, высокий социально-экономический статус, остроумие, высокий уровень интеллекта, развитая фантазия {17} . Садический договор заключается только между такими личностями. Жюльетта входит в эти пакты на льготных условиях ввиду своего юного возраста и статуса ученицы.
Таким образом, садический договор элитарен по сути своей. Построить свои взаимоотношения по садическому принципу могут только либертены – участники договора «комплементарны» его структуре. «Общество Сада по сути состоит из весьма малого числа всемогущих людей, у которых оказалось достаточно энергии, чтобы возвыситься над законами и над предубеждениями, чувствующих себя достойными природы из-за тех отклонений, которые она в них заложила и которые всеми средствами ищут своего утоления» {18} .
Такой симбиоз обоснован необходимостью формирования садического пространства со строго заданными параметрами; он направлен на исключение любых случайностей потенциально опасных для становления «полиморфного человека».
Садический договор – весьма объемный документ. Он заполняет собой произведения де Сада целиком. Договор предписывает либертенам определенную диету, режим дня, форму одежды и др. {19} Все сцены, позиции, диалоги и монологи описываются точно, подробно и требуют от читателя постоянной капитуляции – иначе книга захлопывается, и тайна садического мировоззрения остается неоткрытой {20} . Таким образом, мы можем утверждать, что и язык произведения Сада – язык договора. В этой лингвистической структуре возникает необычное изобразительное средство – повтор. Повествование де Сада состоит из различных структурных субъединиц, число которых строго ограничено, а значит, повторы неизбежны. Все эротические сцены, предстающие перед читателем, по сути, одна и та же сцена, варьируемая на разные лады {21} . Одна и та же ситуация подвержена бесконечному размножению, накоплению, мутации. Оценивая структуру подобного построения, мы не можем не отметить аналогию с биологической жизнью. Точно также делится клетка, размножаются живые организмы, происходит эволюция видов. Задолго до открытия генетики де Сад интуитивно постиг основные её принципы и создал дискурс, заданный законами биологии. Виртуальное садическое пространство де Сада это, по сути, литературный, виртуальный аналог жизни!
Если распространить эту аналогию на договор, то выясняется, что он, задавая первичные условия садического пространства, для садической «жизни» выполняет функцию молекулы ДНК, универсального носителя информации, подверженного спонтанному изменению – мутации. Такая необычная композиция произведения представляется нам необходимым условием для формирования качественного нового, модернистского мировоззрения.
Биологическая эволюция не всегда планомерна и поступательна, в ней есть место и скачкообразному, революционному развитию. В дискурсе де Сада предусмотрена и такая возможность. Определяющим условием садического договора является необходимость его нарушения. Либертены постоянно провоцируют друг друга на предательство. Жюльетта, предавая своих соратников, заключает новые договоры со все более могущественными либертенами. Её либертинаж постоянно разрастается вширь и вглубь. Каждый новый сообщник обеспечивает ей более широкий спектр возможностей получения удовольствия и философской аргументации. Ареал её обитания постоянно расширяется, происходит не только количественное, но и качественное изменение. В бесконечном стремлении к абсолютному преступлению {22} , происходит не только накопление преступлений, но и эволюция греха, его постоянное отягчение.
В антропологическом смысле, такой тип развития необходим для обретения индивидуумом статуса «суверенного человека», обеспечение максимальной внутренней свободы. Подробно этот процесс описан в эссе Мориса Бланшо «Сад» {23} , к коему мы отсылаем любопытствующих.
Договор де Сада с читателем производит отбор цензоров, попадающих в садическое пространство, но это лишь поверхностная его функция. Жиль Делез определяет воздействие на читателя повторов, характеризующих садическое пространство, следующим образом: «накопление и ускорение, имеющие место в повторении, побуждают нас, скорее, перейти на сторону палачей, отождествиться с садистским палачом» {24} . Это одно из важнейших условий договора де Сада с читателем – требование постоянно отождествлять себя с либертеном, не только представлять себе описываемые автором эротические сцены, но и проживать их. Не только содержание произведений де Сада вызывает у читателя столь ярковыраженную реакцию, сам язык божественного маркиза принуждает читателя к этому. Строгая необходимость присутствия в садическом пространстве читателя, казалось бы, невыгодного автору свидетеля и обличителя, имеет под собой глубинную основу. Отметим, что далеко не всякий читатель готов заключит сделку с таким «неустанным злодеем», тем паче, согласится отождествлять себя со столь отталкивающей личностью, как либертен. Нагнетая атмосферу манча, измышляя невероятные сексуальные акты, маркиз де Сад проводить столь же строгий отбор читателя, каким был отбор либертенов. С таких позиций произведения Де Сада представляются элитарным чтением, предназначенным для узкого круга лиц. Маркиз четко представляет себе своего читателя и постоянно обращается к нему в сносках, комментариях, в самом тексте. hot lesbian porn Эти обращения – в подавляющем большинстве провокационного характера {25} - призваны испытать волю читателя, проверить его готовность продолжать чтение. Читатель де Сада, по мнению самого маркиза, человек, обладающий хорошим вкусом и стремлением к истине. В этом отношении показателен завершающий абзац «Жюльетты»: «Эта уникальная в своем роде, эта замечательная женщина скончалась, не оставив никаких записей о событиях, случившихся с ней в последнее десятилетие, поэтому ни один писатель не сможет поведать о них миру. Если же кто-то дерзкий все же осмелится на такое предприятие, он предложит нам чистейший вымысел вместо действительности, а между ними существует огромная разница в глазах людей, обладающих вкусом, тем паче в глазах тех, кто с интересом и приятностию прочитал это произведение» {26} .
Призывы к читателю, провокации, даже намеренное запугивание, попытки вызвать отвращение – всё это необходимо автору с целью отбора среди читателей лиц, обладающих достаточной подвижностью интеллектуальной сферы, а также с целью расшатать устои классического мировоззрения, закрепившиеся в личности индивидуума. celebrity nude Таким образом, договор де Сада с читателем, действуя на языковом уровне, подрывает укоренившиеся языковые схемы, создает некий антипод литературного языка {27} , язык, обладающий достаточной для подрыва классического мышления разрушительной силой.
Пользуясь методом, присущим «воспитательному роману», де Сад подрывает мировоззрение читателя изнутри, что позволяет поставить ему в заслугу изобретение принципов хакерства.
Такой тайный механизм воздействия во многом объясняет страсть маркиза к системе, подробным описаниям и четко заданным условиям. Отсюда и строгость договора: автор не дает обитателям своего пространства ни единой поблажки. Договор заключается по всем пунктам или не заключается вовсе. Таким образом, его работа начинается автоматически, как только читатель начинает читать книгу, а либертен начинает свой либертинаж. Так и действие компьютерного вируса начинается и одновременно становится необратимым, как только запускается файл, его содержащий {28} .
Подведем итоги: в произведениях де Сада тема договора является одной из самых «насущных». Мы имели возможность убедиться в том, что садическое пространство и садическое мировоззрение формируется именно благодаря договору. Эта «цепочка ДНК» задает условия одного из самых уникальных и загадочных дискурсов в мировой культуре и философии. Необычная псевдобиологическая структура этого дискурса формируется благодаря повторам.
Договор действует на двух уровнях: литературном (пакт либертенов) и мировоззренческом (сделка с читателем). Таким образом, задается линия эволюции «суверенного человека» де Сада (и эволюция эта происходит благодаря одному из важнейших условий договора – необходимостью его нарушения), а также формируется язык садического произведения. Язык этот, встраиваясь в мышление читателя, подрывает его изнутри, заставляя читателя отождествлять себя с либертеном и делая его, таким образом, соучастником преступления де Сада.
Такой «хакерский» литературный и философский метод впервые возникает именно в произведениях де Сада, во многом предвосхищая тип мышления наших современников. Сходство виртуального насилия де Сада с насилием, укоренившимся в массовой культуре 21 века, указывает не необходимость пристального изучения творчества маркиза де Сада. Такое исследование может стать ключевым моментом в понимании законов формирования и функционирования современного массового сознания, механизмов взаимодействия масс-медиа и сознания современного человека.
Список литературы:
· Маркиз де Сад и XX век. Пер. с франц. — М.: РИК "Культура", 1992.
· Ерофеев buy kamagra В. В. В лабиринте проклятых вопросов. М.: Советский писатель, 1990.
· Делез Ж. Представление Захер-Мазоха (холодное и жесткое). // Венера в мехах. Л. фон Захер-Мазох. Венера в мехах. Ж. Делез. Представление Захер-Мазоха. З. Фрейд. Работы о мазохизме. Пер. с нем. И франц. – М.: РИК «Культура», 1992. – 380 с.
· Швабски Барри. Эстетика Мазохизма? Пер. с англ. Г. Коломийца // Слова. – 2008. - №3
· Сад, Донасьен Альфонс Франсуа де. Жюльетта. В 2 т. М.: Производственно-издательская фирма «НИК», 1992.
· Сад, Донасьен Альфонс Франсуа де. 120 дней Содома / Маркиз де Сад [пер. с фр. Е. Храмова]. – Москва: FunBook; Гелиос, 2007. – 448 с.
· Галкин А.И. Философские проблемы виртуальной реальности. // Известия ВУЗов. naked celebrities Северо-кавказский регион. Общественные науки. 2004 - №4.
1 Следует отметить, что все перечисленные игры имеют продолжения, подчас многочисленные.
2 «…на каждой странице своих писаний Сад дает нам lesbian videos доказательства своего заведомого "ирреализма": то, что происходит в романах Сада, абсолютно баснословно (в буквальном смысле слова), то есть невозможно…» - Барт Ролан. Сад – I // Маркиз де Сад и XX век. Пер. с франц. — М.: РИК "Культура", 1992. C. 209.
3 «…Часто за один сеанс каждый либертен успевает замучить, вырезать четыреста-пятьсот жертв; назавтра он начинает заново; затем, вечером, новая церемония, слегка меняется распорядок, опять царит возбуждение, и гекатомба следует за гекатомбой…» – Бланшо Морис. Сад. // Маркиз де Сад и XX век. Пер. с франц. — М.: РИК "Культура", 1992. C. 69
4 «Здесь разводят огонь под котлами, сооружают дыбы, разбивают черепа, сдирают с людей дымящуюся кожу; здесь кричат, сквернословят, богохульствуют, кусаются, вырывают сердце из груди — и это на протяжении двенадцати или пятнадцати томов без перерыва; и это на каждой странице, в каждой строчке, постоянно,— о, какой же неустанный злодей!» (Цит. по: Ерофеев В. В. Маркиз де Сад, садизм и XX век. // Ерофеев В. В. В лабиринте проклятых вопросов. М.: Советский писатель, 1990. С. 116.)
5 Делез Жиль. Представление Захер-Мазоха (холодное и жесткое). // Венера в мехах. Л. фон Захер-Мазох. Венера в мехах. Ж. Делез. Представление Захер-Мазоха. З. Фрейд. Работы о мазохизме. Пер. с нем. И франц. – М.: РИК «Культура», 1992.
6 См. Швабски Б. Эстетика Мазохизма? – пер. Г. Коломийца // Слова, №3 (2 - 2008). С. 61: «…несмотря на несомненный факт наличия в культуре модерна мазохистских тенденций, эти тенденции не занимают ведущее положение, находятся в подавленном состоянии – основное направление модернизма все-таки садизм».
7 Маркиз де Сад и XX век. Пер. с франц. — М.: РИК "Культура", 1992. C. 249.
8 Цит. по: Ерофеев В. В. Маркиз де Сад, садизм и XX век. С. 127.
9 Манч (сленг.) – оргия садомазохизстов. От англ. munch - жевать, чавкать.
10 Сад, Донасьен Альфонс Франсуа де. 120 дней Содома / Маркиз де Сад [пер. с фр. Е. Храмова]. – Москва: FunBook; Гелиос, 2007. С. 71.
11 См. Барт Р. Сад – I С. 185 : «садическая закрытость — это остервенелая закрытость»; Бланшо М. Сад. С. 49 : «…упование на одиночество земных недр, на таинство подпольного, затворнического существования…».
12 См. Михаил Рыклин. Нетки в зеркалах. // Маркиз де Сад и adult anime XX век. Пер. с франц. — М.: РИК "Культура", 1992. С. 14 :«Садовская романистика не предполагает вступать в переговоры с читателем, которые ведет нормальная литература».
13 См. например ответ Дельбены на требование Дюкроза предоставить ему задний проход Жюльетты: «Нет, - отвечала Дельбена <…> - Нет, эта часть тела принадлежит Телему, теперь он должен насладиться ею, и я не могу покушаться на его права.» - Маркиз Де Сад. Жюльетта. В 2 т. М.: Производственно-издательская фирма «НИК», 1992. Т. 1. С. 89.
14 Барт Ролан. Сад animated porn – I. С. 185.
15 Клоссовски Пьер. Сад и революция. // Маркиз де Сад и XX век. Пер. с франц. — М.: РИК "Культура", 1992. С. 27.
16 Сад, Донасьен Альфонс Франсуа де. 120 дней Содома. С. 212
17 См. Барт. Сад – I. С. 192.
18 Бланшо Морис. Сад. С. 53.
19 См. Ролан Барт. Сад – I С. 190: «Либертен является модельером так же, как он является диетологом, архитектором, декоратором, режиссером и так далее».
20 См. Михаил Рыклин Нетки в зеркалах. С. 12: «…философию Сада lesbian porno невозможно воспроизвести, не вовлекаясь во всю (курсив мой – Г.К.) совокупность делающих ее возможной литературных и паралитературных стратегий. Одно в принципе неотделимо от другого».
21 См., например, Барт Ролан. Сад – I С. 202: «всякая фигура может быть перевернута: так, Бельмор применяет некую комбинацию к девушкам, а Нуарсей варьирует ее, применяя ее к мальчикам ("повернем эту фантазию по-другому"). Но главное в том, что садовская грамматика не знает никаких твердо закрепленных функций (за исключением пытки). В садической сцене все функции переходят от партнера к партнеру, каждый может и должен быть поочередно агентом и пациентом, бичующим и бичуемым, копрофагирующим и копрофагируемым и т.д.»; также у Делеза (Представление Захер-Мазоха): «…постоянно возобновляемый количественный процесс, который умножает фигуры и складывает жертвы, чтобы вновь и вновь пробегать тысячи кругов вечно одинокого рассуждения».
22 Клервиль: "Мне бы хотелось отыскать преступление, которое оказывало бы постоянное действие, даже когда я уже бездействую, так, чтобы в каждое мгновение своей жизни, даже во сне, я была причиной какого-то расстройства, и чтобы расстройство это могло распространиться до такой степени, когда оно сможет повлечь общую порчу или же столь бесповоротный беспорядок, что его воздействие будет еще продолжаться даже и за пределами моей жизни». Цит. По: Маркиз де Сад и XX век. С. 71.
23 См. Маркиз де Сад и XX век. С. 47-88.
24 Делез Жиль. Представление Захер-Мазоха (холодное и жесткое). С. 212.
25 См Маркиз Де Сад. Жюльетта. Т. 1. С. 58: «Совокупление в зад, дорогие мои, - это один из лучших способов получать наслаждение. Запомните, что предостерегающее вас от этого удовольствия движимы только идиотским предрассудком, а возможно даже, самой черной завистью. А вы, привередливые и гордые жены, мои читательницы, послушайтесь меня, уподобитесь вездесущему Протею, удовлетворяйте своих мужей всеми мыслимыми способами - тогда они будут целиком в вашей власти».
26 Маркиз де Сад. Жюльетта. Т. 2. С. 543.
27 «Для письма Сада характерна, можно сказать, нулевая степень стиля; оно практически лишено декоративных амбиций. С одной стороны, оно по видимости уступает диктату разума, жертвуя всеми остальными чувствами в пользу зрения; с другой же стороны, это письмо, вскрывающее изнанку разума, каковой является воплощенное безумие». Михаил Рыклин Нетки в зеркалах. С. 14.
28 В саму суть виртуальности заложена способность её влиять на субъекта: «В сконструированный каким-либо способом образ встраивается обратная связь, которая обеспечивает активное «участие» (субъективное ощущение участия) в развитии «событий» (ощущения событий) этого «мира» (виртуального мира). Причем образ этой вызываемой, а по сути провокатируемой виртуальной реальности (виртуального мира), воспринимается нашими органами чувств как естественно-реальный». Галкин А.И. Философские проблемы виртуальной реальности. // Известия ВУЗов. Северо-кавказский регион. Общественные науки. 2004 - №4. С. 6.
| < Prev | Next > |
|---|