Сайт журнала "Слова"

КУБОК - ФАКЕЛ, ФАКЕЛ – КУБОК

«Ты рукою узкой, белой, странной / факел-кубок в руки мне дала», - дочитав стихотворение, Баряев положил на подоконник томик А.Блока и потянулся к дремлющей Белоуховой. Он обнял её и прижался сзади. Продолжая цитировать про себя запомнившиеся строки, чувствовал, как привычно приливает кровь к чреслам и оживает член. Тиская сонную женщину, он замирал вдруг, словно затаиваясь в себе: то ли припоминая стихи, то ли прислушиваясь к нарастающему возбуждению тела. И после с новой энергией набрасывался на засыпающую Белоухову, покусывая ей мочки ушей и разворачивая к себе передом. Она покорно ожидала его ласк, и Баряев целовал губы, шею, грудь, живот. Затем сползал вниз к ногам и, раздвинув их на ширину плеч, вползал между коленок, упираясь длинными босыми ступнями в батарею. Без лишних прелюдий, прижав пальцами короткие волосы не лобке, он начинал лизать клитор, постепенно засасывая всё сильнее и сильнее. При этом Баряев очень сильно возбуждался и совал пальцы в слякоть влагалища, готового к приёму гостей. Белоухова обмирала, чувствуя приближение оргазма, а Баряев стонал, сочувствуя её наслаждению. Иногда он пропускал момент пика женских эмоций и продолжал ещё долго лизать уже отдыхающую пизду, пока бёдра Белоуховой не начинали конвульсивно дёргаться от любых прикосновений. Мужчина поднимался, роняя капли с кончика хуя, женщина тянула к нему руки и направляла в своё мокрое лоно. Баряев ебал Белоухову, всё больше распаляясь, она помогала ему гибким добрым телом. Внутри мужчины словно поднималась волна, откатывала и снова набегала, всё сильнее и выше, пока не затопляла всё: сознание, каждую клеточку тела и живот Белоуховой, к которому он поспешно прижимался, едва успев выскользнуть наружу. Они лежали так некоторое время, затем обменивались поцелуями и признаниями в любви, и разворачивались каждый в свою сторону: Белоухова вытягивалась во всю длину, а Баряев свёртывался калачиком, - и засыпали.

Ночная тьма уходила, серело утро. Любовники вытянулись на простыне, ткнув усталые головы в мягкие подушки. Викторову не давал уснуть привязчивый мотивчик песни про любовь, он коснулся пальцами бедра Белоуховой и быстро пробежал ими по всему её телу, чувствуя, как привычно приливает кровь к чреслам и оживает член. Белоухова моргнула, и блеснула влажно уже затуманенная сном серо-голубая радужка глаз. Викторов продолжал гладить красивое нежное тело женщины, повторяя плавные изгибы его, очерчивая их движением ладони «за кругом круг». Белоухова покорно принимала его ласки, и Викторов целовал её губы, шею, грудь, живот. А она говорила ему тихо: «Целуй мои ноги… целуй мой пупок… целуй в шею… соси, соси мою грудь…» От этого Викторов очень сильно возбуждался и совал пальцы в слякоть влагалища, готового к приёму гостя. «Какая хорошая у тебя девочка», - шептал он, и не в силах больше ждать, поднимался, роняя капли с кончика хуя, женщина тянула к нему руки и направляла в своё мокрое лоно. Викторов растягивал естественное углубление в теле женщины и долбил твёрдым блаженным хуем, пока тот не выскользнул из запруженного спермой влагалища. Тогда Викторов опустил потное тело на покорное тело женщины, а та повторяла заботливо и настойчиво: «Ты уже? Уже?», - словно не веря, что он уже кончил. Мужчина поцеловал её в губы, и любовники лежали так ещё некоторое время, затем Викторов перевернулся на спину, - так и уснули, рядом, вытянувшись на спине.

За окном офиса трещал, шумел ледоход на реке Исять. В резонанс особо сильным ударам звенели стёкла в кабинете Горбунова. Было три часа дня. Горбунов зашёл на порно-сайт. Нашёл эротический рассказ любимого автора. Прочтя первый абзац, встал, подошёл к двери и заперся изнутри на защёлку. Сел поудобнее в кресло и продолжил чтение. Некоторые абзацы он перечитывал медленно, смакуя пикантные сцены, или тихо матерился, поражаясь смелости писателя в слишком достоверных описаниях, улыбаясь, крутил головой и залпом опрокидывал рюмку водки «Русский стандарт». Все заботы уходили прочь, на сердце становилось легко. Горбунов по-детски беспечно елозил по коврику «мышкой», в то время как другая рука начинала мять и прощупывать разгорячённый и ощутимо движимый страстью орган под брюками. Перебрав в уме нескольких из своих любовниц, он остановился на Белоуховой, с которой познакомился прошлой осенью, будучи по делам в столице. Не отрывая взгляда от экрана, перебегая жадными глазами от строчки к строчке, риэлтер уже достал из трусов любимое «детище» и стал нежно двигать кожу вдоль напрягшегося ствола. Белоухова опускалась на колени, расстегнув пуговки на оттопыренной блузке, и тянулась руками к ширинке вожделенного мужчины. В рассказе началось детальное описание минета. В кабинете Горбунова шла усердная дрочка. Чуть начинающий лысеть пользователь Интернета, приоткрыв рот, сдавленно стонал, взгляд его стал бессмысленным, дыхание участилось, и с неприлично громким восклицанием: «На, блядь, соси!» Горбунов прыснул из надроченного хуя, закапав коврик под ногами и обдавая мелкими брызгами аптечку, лежащую на выдвижной полочке под верхней планкой стола.

Из окна Белоуховой был виден корпус старой прядильной фабрики. Кажется, она ещё функционировала, - рабочими и работницами была протоптана дорожка к ржавым воротам ограды. Раздался звонок в дверь. Со своей всегдашней прямотой, без лишних сантиментов, Баряев быстро прошёл мимо открывшей ему Белоуховой, поставил на стол бутылку шампанского и громко сказал: «Будем ебаться!» Через несколько минут голая Белоухова сидела на разобранной постели с бокалом, пузырящимся пеной. «Ах ты, моя! Жена моя!», - Баряев гладил красивое нежное тело женщины, повторяя плавные изгибы его, очерчивая их движением ладони, а она, запустив пальцы в густые чёрные волосы мужчины, разделяла их на короткие пряди и начинала сначала. Баряев налил себе шампанского и залпом вылил в рот, но не проглотил, а раздув щёки, прижался к губам Белоуховой, она отшатнулась, смеясь, но Баряев мычал, красноречиво поводя глазами и поднимая брови. Тогда Белоухова, оттопырив губки, приблизилась к нему, рты их плотно сомкнулись. У женщины заходил кадык, а щёки мужчины заметно опали. Когда она выпила всё шампанское изо рта любовника, то в свою очередь набрала в ротик новую порцию и напоила Баряева. Оба захмелели. Баряев снова налил шампанского, но теперь, неожиданно для Белоуховой прыснул им изо рта прямо на грудь женщины и тут же начал жадно лизать и сосать. От этого Белоухова очень сильно возбудилась, схватила руку мужчины и начала совать его пальцы в слякоть влагалища, готового к приёму гостя. Закрыв глаза, она вдруг представила, что это Горбунов приехал в командировку и суёт, суёт свои незнакомые грубые пальцы внутрь её тела, полностью обмякшего от любовной слабости. Женщина открыла глаза и увидела тёмный толстый хуй Баряева и стала разглядывать его с нескрываемой жадностью и любопытством. «Какой красивый у тебя мальчик!», - шептала она, лаская его руками. Дотянувшись до стола, она взяла недопитый бокал и, набрав шампанского в рот, прыснула на хуй Баряева. Хуй вздрогнул от неожиданности и поднялся ещё выше. Тогда Баряев быстро повалил Белоухову на постель, поцеловал в губы и принялся ебать сильно и быстро, покуда не кончил. Полежав так ещё некоторое время, любовники разомкнули объятия и вытянулись на простыне, ткнув усталые головы в мягкие подушки.

Раздался звонок в дверь. Викторов открыл. На пороге стояла Белоухова с капельками растаявшего снега на волосах. Викторов, улыбаясь, пропустил её в коридор, захлопнул дверь и обнял, крепко прижав к себе. Целуя то в щёчки, то в шейку, то в губки, приговаривал: «Ах ты, моя! Птичка моя! Моя, моя…» Он снял с неё курточку, медленно расстегнув молнию до самого низа; расшнуровал и стянул с ног ботинки; подхватил женщину на руки и отнёс на диван. Она сама высвободилась из тесного пиджачка, а Викторов расстегнул пуговицы на блузке. Вместо лифчика тугой топик стягивал грудь. А Викторов уже снимал с гостьи брюки, а затем и тонкие телесного цвета колготки. Пришёл черёд и топика и трусов. И вот Викторов гладит красивое нежное тело женщины, повторяя плавные изгибы его, очерчивая их движением ладони, а она, запустив пальцы в густые с проседью волосы мужчины, разделяет их на короткие пряди и начинает сначала. «Если ты посмотришь сюда, - приглушённым голосом проговорил Викторов, красноречиво указывая на ширинку, - то найдешь там кое-что интересненькое!» Белоухова послушно наклонилась и увидела болтающуюся чёрную пуговицу на стёршемся пучке ниток. Расстегнув её и опустив молнию на брюках, женщина высвободила торчащий головкой из-под резинки трусов член Викторова и легонько потёрла его между ладоней. Через минуту у женщины заходил кадык, а щёки ритмично опадали, втягиваясь от сильного сосательного движения. Викторов трепал её волосы, поглаживал за ушами. Затем собрал её длинные волосы в хвост, сжал в кулаке, туго, у затылка, и начал тянуть назад и прижимать к себе, как бы насаживая голову Белоуховой на свой хуй. Произнося при этом какие-то слова, издавая нечленораздельные звуки, Викторов работал всё яростней. Белоуховой было больно от стянутых сильной рукой волос. Но так сладко чувствовать себя машиной, сексуальной машиной для удовлетворения мужской похоти! Ради этой сладости, она игнорировала посторонние ощущения, покуда не брызнул у неё во рту мужской сок и не выскользнул горячим эскимо хуй. Тотчас она освободила голову от железной хватки и опрокинулась навзничь, отдыхая от бешеного ритма ебли. Тогда Викторов, неожиданно для Белоуховой, прыснул хуем остатки спермы прямо ей на грудь, лёг на женщину валетом и тут же начал жадно лизать и сосать её пизду. Белоухова лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь ни с чем не сравнимыми ласками языка. Её потаённый стыд был весь раскрыт перед мужчиной. Женщина открыла глаза и увидела тёмный толстый хуй Викторова и стала разглядывать его с нескрываемой жадностью и любопытством, словно в первый раз. Он постепенно расслаблялся и стал заметно короче. Сильное желание снова ощутить его вкус во рту заставило Белоухову поднять голову и ухватить губами болтающийся конец. Он вздрогнул от неожиданности и поднялся выше. Белоухова смаковала полурасслабленный хуй, что было, пожалуй, даже приятней, чем то жёсткое орудие, которое ебало её само, не давая возможности понежничать и поиграть. Сразу же, ощутимо сильно, возбудился клитор, и Белоухова очень быстро кончила. Потеряв интерес и к хую и к ласкам Викторова, она решила пугнуть любовника, чтобы освободиться от его телесного захвата. Отпустив лакомый конец, она сказала в притворном волнении: «Сейчас я укушу тебя!» Хуй мгновенно съёжился до смехотворно маленьких размеров, Викторов соскочил с любовницы и инстинктивно коснулся рукой члена, как бы проверяя его целость. Белоухова зашлась от смеха, а Викторов смущенно крутил головой: «Ну, разве так можно?»

Пока он валялся на сбившейся в ком постели, Белоухова залезла в ванну и включила душ. Нежась под струями тёплой водички, женщина смывала с себя пот и прочие эротические выделения своего и чужого организма. Вдруг с новой силой ею овладело желание. Она переключила воду, чтобы она текла из крана, сделала её попрохладней и усилила напор. Затем ладонью направила струю перпендикулярно её падению, прямо себе между ног. Волна удовольствия охватила тело. Белоухова легко манипулировала естественным вибратором и кончила так замечательно, что рассмеялась от радости. Почувствовав себя лёгкой и бодрой, она вышла к любовнику.

На пороге стоял Горбунов с капельками растаявшего снега на волосах. Он крепко обнялся с Викторовым, с которым не виделся полгода со времени своей последней командировки в Москву. Он снял куртку, медленно расстегнув молнию до самого низа; расшнуровал и стянул с ног ботинки; прошёл в комнату и сел на диван. За столом сидели мужики и выпивали по какому-то поводу, может быть, по поводу очередной встречи. Викторов представил Горбунова как своего старого приятеля, и ему налили штрафную. Вскоре он, как свой среди своих включился в бесконечный пьяный трёп то с одним собеседником, то с другим. Находились общие темы и чем дальше, тем более задушевным и волнительным становился разговор. Как водится, послали гонца, и ещё раз. Не обошлось без лёгкой потасовки, и гости начали расходиться. Горбунов малость перебрал, время было позднее, неудобно было беспокоить друзей, в квартире которых он обычно останавливался по приезде. «Слушай, ты не против, если я сегодня у тебя заночую?» Викторов обрадовался: «Какие проблемы! Счас разложим диванчик. Да ты будь как дома!» Горбунов поссал в унитаз, поплескался в умывальнике и пошёл укладываться. Диван был уже застелен на удивление свеженькими простынями. Викторов достал из холодильника четвертушку: «Ну, теперь давай за нашу встречу, на двоих». Горбунову было достаточно, но он поддержал компанию, и друзья ещё побазарили немного. Потом Горбунов, не в силах больше бороться с усталостью, стянул брюки, а затем и телесного цвета кальсоны ( всё-таки приехал с севера), рубашку и майку, и свернулся калачиком, лицом к стенке. Он уже засыпал, когда под одеяло влез Викторов и вытянулся рядом, на боку. Неожиданно Горбунов ощутил горячую тяжёлую руку на своём бедре. «Если ты посмотришь сюда, - приглушённым голосом проговорил Викторов, хватая руку приятеля и подтаскивая её к своим тугим плавкам, - то найдешь там кое-что интересненькое!» У Горбунова заходил кадык, он ощутил сильную сухость во рту, от неожиданности не соображая, что он должен сделать в этой ситуации. Произнося какие-то слова, издавая нечленораздельные звуки, Викторов тискал руку Горбунова всё яростней. Он был совсем пьян. Озадаченный командировочный попытался выдернуть руку, но Викторов игнорировал его слабые потуги, тогда как из плавок его уже выскользнул горячим эскимо хуй. Горбунов всё ещё лежал с закрытыми глазами, чувствуя в своей ладони член Викторова и испытывая странные, ни с чем не сравнимые ощущения. Мало того, его собственный хуй постепенно напрягался и стал заметно длиннее. Тем временем Викторов ебал Горбунова в руку, а тот смаковал необычное для него, даже приятное чувство и чуть было не поддался желанию тоже понежничать и поиграть. Но вместо этого он отпустил лакомый конец, решительно вырвал руку и сказал в притворном возмущении: «Сейчас в морду получишь!» Викторов тотчас затих, потом засопел и захрапел в ухо приятеля. Горбунов повернулся на спину, всё-таки он придерживался пуристских взглядов, и натура взяла своё, ограждая его от сомнительных новшеств.

Однако утром он не смел взглянуть в глаза похмельному Викторову, сидя напротив, наклоняясь над чашкой кофе и громко прихлёбывая и покрякивая от неловкости. Положение было щекотливым. Викторов же вёл себя совершенно естественно, щурился от головной боли, предлагал сбегать за пивом. Горбунов отказался и заспешил по делам. «Ничего не помнит?» - предположил он и крепко пожал на прощанье руку Викторова.

Баряев снял куртку, медленно расстегнув молнию до самого низа; расшнуровал и стянул с ног ботинки; прошёл в комнату и сел на диван. У Емелькиной было полно гостей. Все были уже изрядно поддатые. Вскоре он, как свой среди своих, включился в бесконечный пьяный трёп то с одним собеседником, то с другим. Баряев погружался в родное бесконечное неизбежное пьянство. Уже гости ошибочно принимали одного за другого и выясняли отношения. Не обошлось без лёгкой потасовки, и компания начала расходиться. Баряев поднялся было, но рухнул обратно на диван. «Ты знаешь, я вроде нетранспортабелен», - смущённо пробормотал он выпроваживающей гостей хозяйке. Емелькина обрадовалась: «Какие проблемы! Прямо тут и ложись». И Баряев сразу же уснул, уронив голову на грудь.

Он проснулся в три часа ночи. Пробрался в темноте к совмещённому санузлу, поссал в унитаз, поплескался в умывальнике и пошёл укладываться. На диване сидела Емелькина, протирая глаза. «Вот, разбудил меня, теперь не усну. Давай выпьем, а то голова начинает болеть». Баряеву было достаточно, но он поддержал компанию, и друзья ещё выпили немного. «Как поживает Белоухова?» - спросила Емелькина. «Да как, - всем даёт!» Емелькина зашлась от смеха. Баряев продолжал: «Ведь к ней подойдёт кто поближе, да в глазки заглянет, она и даст». Емелькина упала на диван, хохоча. Когда приступ смеха прошёл, они выпили ещё по маленькой. Емелькина посерьёзнела и принялась рассуждать: «Вот что значит: даёт – не даёт? По каким причинам женщина не даёт? – она стала загибать пальцы, - Во-первых, если ей сейчас не хочется; во-вторых, если она боится заразиться или забеременеть; в-третьих, чтобы не уронить своё достоинство и репутацию. Ведь ты же первый, как только переспишь с женщиной, так объявишь её блядью», - Емелькина махнула рукой на Баряева, пытавшегося возразить, - Но, пожалуй, женщины не дают, прежде всего, чтобы иметь над мужчиной власть. Это ведь тоже своего рода сексуальное удовлетворение! А что делать женщине, которой не нужна власть, а очень хочется конкретно ебаться? Она даёт, и ей насрать, как её назовут и что о ней подумают такие пресмыкающиеся как ты!» - и Емелькина снова захохотала. Тут она ощутила горячую тяжёлую руку на своём бедре. Емелькина потянулась к бутылке, плеснула остатки в рюмку и выпила. Рука продолжала путешествовать вдоль бедра и ниже. Произнося какие-то слова, издавая нечленораздельные звуки, Баряев тискал Емелькину всё яростней. Та откинулась назад и закрыла глаза. Баряев схватил её руку и засунул к себе в ширинку. Емелькина лежала с закрытыми глазами, чувствуя в своей ладони член Баряева. Неожиданно Баряев сильным движением пригнул голову Емелькиной вниз. Она почувствовала запах хуя и уже готова была запустить его себе в рот, но вместо этого отпустила лакомый конец, вывернулась из-под руки Баряева и сказала в притворном возмущении: «Сейчас в морду получишь!». Баряев не возобновлял попыток и скоро ушёл в небытие сна, изредка всхрапывая и постанывая от неудобного положения тела. Емелькина пошла спать в другую комнату.

Однако утром Баряев не смел взглянуть в глаза похмельной Емелькиной, сидя напротив, наклоняясь над чашкой кофе и громко прихлёбывая и покрякивая от неловкости. Емелькина снова смеялась над чем-то, её пухлые щёчки с ямочками посередине круглились ещё больше. Она предложила Баряеву ещё выпить портвейна и посидеть, пока она не приготовит обед. Баряев отказался и заспешил по делам.

Емелькина уже давно мечтала залезть в горячую ванну. Вдруг её охватило нетерпение. Не ожидая, пока вода наберётся, она скинула халат и бельё, окунула ступни в свеженькую водичку, подошла вплотную к крану и решительно направила струю себе между ног. Волосы на лобке были на удивление пушистыми, мягкими, не как у большинства брюнеток. Емелькина быстро сочинила себе легенду. Она – это она, женщина средних лет, он – юноша, родственник, может быть, племянник, гостящий в её богатом старинном доме. Он – тоже богат и пылок, он соблазняет её, он берёт её, и она подчиняется. Она отдаётся ему неоднократно, она в полной его власти. Емелькина представляет себе живые картинки, стоя с закрытыми глазами, направив струю воды прямо себе на клитор. Вот юноша раздвигает ей ноги и тычется толстым членом… Напор воды слабнет, и она прекращает течь совсем. Отключили воду. Но юноша не уходит, он продолжает искать проход в пушистую норку меж бёдер Емелькиной. Поэтому она наскоро подмывается успевшей чуть-чуть набраться водичкой, подтирается и бежит к дивану. Там она ложится, вытянувшись на спине, и продолжает делать пальцами то, что не успела напористая струя. Приходится работать по старинке, как когда-то в подростковые времена. Надо сказать, тогда у неё получалось ловчее. Гораздо позже она открыла волшебные свойства водной стихии. И теперь совсем потеряла навык. Емелькина напрягалась изо всех сил, вытягивалась в струнку, тёрла клитор между средним и указательным пальцами, так что рука немела, но оргазм оставался неуловим. В ванной она бы давно уже кончила. Емелькина передохнула, встряхнула несколько раз кистью руки и начала снова. Она трудилась как пчёлка, востря своё жальце. Пальцы немели от напряжения, всё убыстряя ритм. И снова разочарование, не получается, рука отваливается от усталости. Емелькина удивлялась, как это она занималась этим и довольно часто, не затрачивая столько энергии. Но надо было кончать начатое. И рука заработала снова. Но только после третьей передышки, со страшным трудом Емелькиной удалось получить заветный результат, увы, совсем не столь яркий и насыщенный, какого она добивалась под напором воды.

Емелькина протёрла пыль в квартире. Включили воду. Емелькина приготовила обед. Посмотрела научно-популярную передачу по телевизору. Вечером пришёл Викторов. Он был изрядно поддатый. Емелькина пошла на кухню, а Викторов зазывал её к себе на диван, угрожая совершить физическое насилие немедленно и в самой жестокой форме. Емелькиной удалось накормить буйного гостя и уже ближе к ночи по всем правилам разложить диван и постелить постель. Но теперь Викторов оказался склонен к выяснению отношений и начал терзать Емелькину подозрениями, ревностью и требовать доказательств любви. На что Емелькина потребовала в ответ конкретных обоснований его претензий и потянулась к ширинке. Викторов перехватил её руку и смущённо забормотал: «Ты знаешь, я вроде не того…» И, прекратив разборки, прямо в одежде свернулся калачиком на свежей простыне и быстро уснул. Емелькина решила напиться. Она сбегала в «ночной» за портвейном. И когда Викторов очнулся, она сидела на диване, протирая глаза и зевая во весь рот. На столе стояла полупустая бутылка. Гость облапил хозяйку и зашептал ей в ухо: «Какая ты пышка…» Емелькина плеснула ему в рюмку портвейну. Викторову было и так достаточно, но он поддержал компанию, и они выпили ещё немного. Емелькина расправила пурпурный махровый халат, а Викторов немедленно сунул руку за отворот её халата. «Ты чего тут втихаря устроила пьянку, пока я спал! А?» Емелькина зашлась от смеха. Викторов придвинулся вплотную, заглядывая ей в глазки: «Дай мне, дай!» Емелькина посерьёзнела: «Дать или не дать?» - и оттолкнула Викторова: «Ишь, хвост распустил! Все вы milf fuck такие! Ходите по пятам, когда чего надо. А как мне надо – помощи никакой. Нет ни опоры, ни утешения». Емелькина махнула рукой на Викторова, пытавшегося возразить: «На вот, лучше выпей!» Они выпили. Емелькина закурила и загасила начатую сигарету, развеивая дым рукой. Затем распахнула полы халата: «Я дам! И мне насрать, как меня назовут и что обо мне подумают такие пресмыкающиеся как ты!» - и Емелькина снова захохотала. Викторов бесцеремонно воспользовался предложением и захватил руками её прелести. Точно так же он впервые хватал толстую пятиклассницу, прижав в углу раздевалки: одна рука на сиськах, другая – между ног. Сам он был в четвёртом классе, а научили его старшие дружки. От воспоминаний он совсем распалился. Произнося какие-то слова, издавая нечленораздельные звуки, Викторов тискал Емелькину всё яростней. Он сорвал с неё халат, лифчик, трусы и повалил на диван. Она помогла ему раздеться и покорно раздвинула ноги. Викторов навалился на неё. Вдруг Емелькина схватила его за вихры и сильным движением пригнула голову Викторова себе к низу живота. Викторов вырвался и захрипел: «Ты что? Это самое? Ну нет! У меня язык не шершавый!» И он выебал Емелькину по-простому, как следует. Они допили портвейн, и Емелькина снова смеялась над чем-то, её пухлые щёчки с ямочками посередине круглились ещё больше.

Викторов сидел на диване и смотрел научно-популярную передачу по телевизору. Что-то о работорговле с древнейших времён и до наших дней, исторический очерк. Пришла Ерофеева, запела с порога: «Меня влекут слепые силы…» - и бросилась на шею Викторову. Ему удалось накормить буйную гостью и уже ближе к ночи по clomid online всем правилам разложить диван и постелить постель. Вспомнив вчерашнюю ночь у Емелькиной, Викторов невольно сравнил обеих женщин и нашёл, что они сходны между собой во многих своих качествах. Он включил телевизор, шла программа о кладбищах, о профессиональных могильщиках, о разном отношении людей к смерти и способам захоронения, - очень интересно. Викторову редко удавалось посмотреть телевизор, поэтому он совершенно отключился и не обращал внимания на обидевшуюся Ерофееву. Некоторое время с постели доносились её жалобные рыдания, затем женщина прямо в одежде свернулась калачиком на свежей простыне и быстро уснула. Когда же она проснулась, на столике перед Викторовым стояла полупустая бутылка. Ерофеева ощутила всем своим женским естеством поражение равносильное катастрофе. Викторов предложил ей выпить. Женщина безмолвствовала и казалась глухой. Викторов расправил свой пурпурный махровый халат, взял руку Ерофеевой и сунул за отворот халата. Провёл ею по диаметру своего живота, и по радиусу – вниз. «А? Какой хороший мальчик для твоей чудной девочки!» Викторов придвинулся вплотную, заглядывая Ерофеевой в глазки: «Дай мне, дай!» «Чего надо?» - грубо ответила Ерофеева. «Ну, не печалься, моя радость! – экран телевизора рябил бегущими полосами, -На вот, лучше - выпей! А то сейчас радиоприёмник включу!» Викторов гладил и целовал её волосы, причитая: «Святая моя женщина, ангелок, благостная, бархатная…» «Мне насрать, как меня назовут и что обо мне подумают такие пресмыкающиеся как ты!» - Ерофеева вдруг захохотала. Викторов неожиданно вспомнил Емелькину. От воспоминаний он совсем распалился и навалился на Ерофееву. «Ну нет!» - заверещала Ерофеева. Она вырвалась и побежала в коридор. Викторов колебался, - идти за ней или … Ерофеева накинула плащ и сбежала вниз по лестнице. На улице она остановила первую подвернувшуюся машину. Прямо напротив, через дорогу ярко горела вывеска магазина «РАДИОТЕХНИКА».

Викторов сидел на диване. Перед ним маячила всеми цветами радуги сетка настройки телевизора. Викторов предался мечтаньям. Он представил себя девушкой, соблазнительной, красивой, с длинными каштановыми волосами. Он лежит совершенно голый на постели. Томительная жаркая ночь. После вечеринки аккуратно сняты все украшения: серьги, кольца, бусы, браслетик, - всё лежит на трюмо. На стуле висит блестящее элегантное вечернее платье. Девушка чувствует, что кто-то подглядывает из-за портьеры. Сердце Викторова сладко замирает, он притворяется спящим. Тянутся сладкие минуты. Портьера колышется, осторожно высовывается растрёпанная голова. Девушка прищуривается и узнаёт дочку своей кухарки. Девчонка крадучись приближается к постели и замирает, разглядывая обнажённую девушку. Рука Викторова потянулась к хую, начиная его ласкать. Девочка с восторгом созерцает голое тело. Викторов дрочит. Девушка начинает легко всхрапывать, чтобы убедить девчонку в том, что крепко спит. Та смелеет, подходит ближе и (о, восторг!) проводит пальчиком по губам спящей. Наклоняется над ней и водит осторожно пальцем по губам. Викторов стонет. Девушка замирает, скрывая внутреннюю дрожь. Девочка трогает и трогает её губы, просовывает пальчик внутрь и водит им по языку. Наклоняется ещё ниже, дышит в лицо хозяйки. Викторов ощущает горьковатый вкус детского грязного пальца, слюна скапливается во рту, девушка сглатывает, невольно облизывая палец. Хуй твёрд и требует усиленных ласк. Наигравшись, девчонка убирает руку и целует красавицу в медовые уста. Устроившись рядом на постели, чувствуя свою власть над спящим телом, хулиганка кладёт руку девушке прямо на лобок. Та от неожиданности вздрагивает. Но девчонка уже ни на что не обращает внимания, кроме того, что горит огнём под её смелой рукой. Она садится поудобней и начинает играть с пиздой, раскрывая её, гладя снаружи и внутри, подёргивая за клитор. Она смеётся от удовольствия, разглядывает всё, что раскрывается перед ней, и возится с живой игрушкой по-детски бесцеремонно. У девушки вздымается грудь от возбуждения. Пальчики то и дело касаются клитора, затем теребят волосики и ищут дырочку. И вот снова дёргают за клитор. Вот! Вот! Девушка вся в её власти. Она кончает, и девчонка долго ещё теребит её потайные места, доставляя полное удовлетворение притворщице, пока постепенно чувствительность её не слабнет, она переворачивается на бок, а проказница убегает, обнюхивая свои пальчики. Викторов, залитый спермой, тяжело дышал, приходя в себя. Обтерев руку о простыню, он разбавил водку соком и выпил залпом, утоляя нахлынувшую внезапно жажду.

Дни пробегали за днями. Раздался стук в дверь. Гость тарабанил не переставая. Чуть хозяйка приоткрыла дверь, как Бийский ворвался словно смерч, едва не сбив с ног. Белоуховой удалось накормить буйного гостя и уже ближе к ночи по всем правилам разложить диван и постелить постель. Бийский разделся и стал красоваться перед Белоуховой, игриво поводя бёдрами. Белоухова протянула руку: «Какой красивый у тебя мальчик!» Бийский поставил женщину раком, задрал халат, стянул трусы и выебал в жопу. Потом пошёл в ванную подмываться. Некоторое время с постели доносились жалобные рыдания Белоуховой, затем женщина прямо в одежде свернулась калачиком на свежей простыне и быстро уснула. Неугомонный Бийский снова склонился над женщиной. «Ну как? Здорово я тебя разбомбил?» - он сжал и потряс её попку. Женщина безмолвствовала и казалась глухой. Бийский перевернул её на спину и встал над Белоуховой на корточках, сжав коленями её бёдра. Чисто вымытый член поднимался медленно, но верно. Веки Белоуховой слегка вздрагивали. «Ну, посмотри же, - какой хороший мальчик для твоей чудной девочки!» Белоухова открыла глаза. Она старалась выглядеть сердитой, но вид нахального пениса не мог оставить её равнодушной. Из глубин её естества поднимался фатальный интерес к чужому телу с необычным органом, которого не было у неё. «Подожди, я включу радиоприёмник», - она выскользнула из-под Бийского. Полилась томная музыка, как раз та самая, мелодия их первых свиданий, когда сильна была новизна ощущений, волнительна дерзость влюблённости. От воспоминаний Бийский совсем распалился и навалился на Белоухову. Легко заправив член во влажное отверстье, он завладел женщиной. Хуй туго ходил поршнем, всё вырастая, плотно обволакиваемый «бархатными» стенками влагалища. Оргазм был очень сильным. Бийский ловко вытащил налитой член и вылил на Белоухову сверху, а затем рассеял мелкими брызгами жидкое содержимое семенников. Как вдруг зазвонил телефон. Белоухова подползла, размазывая сперму по простыне, дотянулась до аппарата. «Да, сейчас. Это тебя», она швырнула трубкой в любовника. Бийский ловко поймал трубку: «Да? Разве?.. Расскажу потом… Приеду. Пока!» Белоухова внимательно наблюдала за ним. Бийский вытер член концом простыни: «Эх, раскатал бы я тебя сегодня ещё, да вот, придётся ехать. Друг прибыл из Курска, давно не виделись. А друзья знают, где меня искать!». Он быстро оделся, поцеловал Белоухову, накинул плащ и сбежал вниз по лестнице.

Зайдя под арку дома, Бийский увидел мальчишек играющих пинг-понговым шариком, ударяя его ракеткой о стенку. Мужчина проскочил под летящим шариком и поспешил к ярко-освещённой улице, где можно было поймать машину. Мальчишки продолжали играть в полутьме. В жидком свете фонаря было видно, как шарахается вдоль стены серая фигурка девочки, она должна была уворачиваться от пластмассового снаряда или поймать его рукой. Такая была игра. Мальчишки смеялись. Наконец, главный метатель попал девочке в бедро. Шарик откатился в грязь. «Проиграла! Пойдём!», - скомандовал главарь и повёл разбитную компанию в темноту двора. Под непрерывные матюки и харканья они шли проходными дворами к заброшенной стройке. Там в одном из бетонных блоков было оборудовано лежбище: вонючие тряпки, дырявый зонт, плесневелое одеяло и даже резиновые сапоги в углу. Девчонка всё время молчала. «Ну, чего, целка неменструальная, давай ляжись!» - толкнул её главный. Она качнулась, но продолжала стоять, сцепив пальцы на грязном подоле. Пацан кивнул друганам, и они повалили девчонку на тряпьё. Двое схватили её за руки, третий залез под юбку и стянул трусы, но главарь оттолкнул его. «Пусть сама! А ну, чмо, раздвинь ноги!» Девочка, согнув коленки, медленно расставила ноги. «Шире раскрой!» Он посветил фонариком. Ребята сопели. Третий, не находя себе применения, пытался зажать жертве рот потной ладошкой, но она совсем не сопротивлялась. Может быть, ей было всё равно. Главный спустил штаны и навалился на неё, повторяя все заученные движения, какие узнал от взрослых. Маленький член засунулся в маленькую пизду, и дети начали ебаться. Делали они это очень серьёзно. Помощники матерились, сопереживая процессу. Девочка начала постанывать. Других звуков она не издавала за всё время происходящих событий. Мальчик gay porn ебал долго, так что дружки устали изображать насилие, отпустили руки жертвы и вышли на воздух покурить. Девчонка так и лежала, раскинув руки, пока пацан не кончил. Он сел на ней, вытащил из куртки сигарету, закурил, потом сунул ей окурок: «На, глотни». Девочка затянулась. Пацан затянул ремень, потом вдруг наклонился над любовницей: «Ах, ты, подстилка ёбаная! Блядь хуева!» И он, отхаркнув, пару раз плюнул на неё, попав на подбородок и волосы. Потом пошёл к друзьям. Те с готовностью протянули ему целлофановый пакетик с клеем. Мальчик, словно вспомнив о чём-то, вернулся к лежбищу и махнул девочке: «Иди, нюхать будешь?» Девочка возилась в тряпье, молча собираясь вылезать.

Чуть Белоухова приоткрыла дверь, как Горбунов ворвался словно смерч, едва cartoon porn pics не сбив её с ног. «Наконец-то! Как я по тебе скучал!» Он продолжал восклицать и рассказывать о своих делах, обнимая хозяйку, раздеваясь, отодвигая развешанное в ванной бельё и растираясь мочалкой под душем. На разложенном диване в гостиной Горбунов поставил женщину раком, задрал халат, стянул трусы и выебал в жопу. Развернув Белоухову к себе лицом, он спросил: «Ну как?» и заржал. Сбегав поссать и подмыться в ванную, он снова лёг рядом с любовницей. «Ты знаешь, я чувствую себя просто как развьюченный верблюд после безводной пустыни!» Горбунов начал разглагольствовать, а чисто вымытый член его снова начал подниматься, медленно, но верно. «А ну, если ты заглянешь сюда, то кое-что найдёшь!» - многообещающе протянул Горбунов. Белоухова старалась выглядеть сердитой, но вид нахального пениса не мог оставить её равнодушной: «Хватит болтать, нужно делать дело!» «Ах ты, моя лапочка, иди скорей сюда». «А ты помнишь, как мы тогда, в первый раз?» «Да я всё время об этом думаю, когда один сижу в кабинете, и дрочу как мальчик!» От воспоминаний Горбунов совсем распалился и навалился на Белоухову. Белоухова давала ему самозабвенно, позволяя хую проникать в пизду глубоко, продавливая влагалище до боли. Щёки женщины налились румянцем, она прерывисто дышала, ебля доставляла ей наслаждение. Простонав: «Ты моя опустошительница!», Горбунов ловко вытащил налитой член и вылил на Белоухову сверху, а затем рассеял мелкими брызгами жидкое содержимое семенников. «Что тебе подарить, моя радость?» - вопрошал растроганный Горбунов, когда зазвонил телефон. «Что-нибудь, что ты смог бы снять с меня в следующий раз», - засмеялась Белоухова, снимая трубку. Поднесла её к уху и удивлённо вскинула брови. «Это тебя», - она швырнула трубкой в любовника. Горбунов молча слушал, потом буркнул: «Приеду» - и стал одеваться. Натянув брюки, он остановился и снова начал раздеваться. Обняв Белоухову, он целовал её, прижимаясь всем телом. Наконец, отстранился и сказал виновато: «Друг прибыл из Курска, давно не виделись».

Досадуя на глупость и хамство начальника, Белоухова шла через сквер к celebrity nude метро. «Хорошо бы посадить на даче цикламены», - подумалось ей, когда мимо неё прошла девочка лет шести с двумя светлыми косичками, заплетёнными капроновыми бантами. Вместо обычного умиления ребёнком, Белоуховой пришла в голову циничная мысль: «Вот таких-то и поджидают маньяки за кустами». Наташа возвращалась домой, наигравшись с подругами на детской площадке. Почти у самого выхода из сквера, кто-то позвал её: «Девочка!» Наташа остановилась, оглянулась. Далеко позади по аллее шёл мужчина и, улыбаясь, смотрел на неё. Он был пьяный. «Девочка, хочешь, - покажу? Смотри!» Он остановился и высунул из брюк толстый член. Наташа знала всё про то, что нельзя разговаривать с чужими мужчинами. Но она и не разговаривала, а просто стояла и смотрела. Ей было очень интересно. Тем более дядька был довольно далеко и не пытался приблизиться к ней. Мужчина очень обрадовался, что она смотрит, и довольно улыбался, поглаживая хуёк. Наташа ещё посмотрела немного, потом повернулась и побежала домой, издалека она почти ничего не разглядела.

В подъезде Белоухову уже поджидал Горбунов. Он обнял её за плечи и проводил на пятый этаж. Горбунов продолжал восклицать и рассказывать о своих делах, обнимая хозяйку, раздеваясь, отодвигая развешанное в ванной бельё и растираясь мочалкой под душем. На раздвинутом и застеленном диване он заграбастал ещё одетую Белоухову, освободил от брюк, блузки, колготок, трусов и набросился на вожделенное тело. Ебля была очень сладкой, и Горбунов кончил быстро, заполнив влагалище Белоуховой до краёв густой спермой. «Ты знаешь, я чувствую себя просто как развьюченный верблюд после безводной пустыни!» Белоухова, довольная, побежала подмываться, вернулась, покачивая обёрнутыми полотенцем бёдрами. «Ах ты, моя лапочка, иди скорей сюда», - Горбунов снова заграбастал женщину и поцеловал взасос. После долгого поцелуя он положил ладонь ей на затылок и начал пригибать её голову к своему пока нетвёрдому члену. Белоухова покорно приняла его в рот и ласкала некоторое время. После она легла, вытянувшись на диване во всю длину, и обняла, лёгшего на неё сверху Горбунова. Белоухова давала ему самозабвенно, позволяя хую проникать в пизду глубоко, продавливая влагалище до боли. Когда любовники лежали рядом, отдыхая от бурных ласк, зазвонил телефон. «Опять тебя», - засмеялась Белоухова, потянувшись к трубке. Болтая с подругой, Белоухова натянула на себя простыню. Горбунов начал одеваться. Женщина, томно потянувшись, повернулась к любовнику. Он застёгивал ремень на брюках. Белоухова откинула простыню и повесила трубку. «Слушай, - спросил её Горбунов, - ты не знаешь: Викторов случайно не голубой?» «Да вроде на него не похоже. А почему ты спрашиваешь?» «Да нет, так, ничего». Застегнув брюки, Горбунов остановился, посмотрел на Белоухову и снова начал раздеваться.

Демьянова сняла чаинку с кончика языка, когда зазвонил телефон. Белоухова вернулась с югов и собиралась приехать с гостинцами. Демьянова срочно побежала на кухню печь яблочный пирог на скорую руку. Через полтора часа подруги, без умолку болтая, пили абхазский портвейн с цукатами, а после чай с пирогом. Белоухова осталась ночевать. На раздвинутом и застеленном диване Демьянова заграбастала ещё одетую Белоухову, освободила от брюк, блузки, лифчика и трусов и набросилась на вожделенное тело. Она щупала набухшие соски, гладила живот и волосики на лобке. Белоухова стонала, закрыв глаза. Перед ней стоял тонкий абхазский мальчик, предлагающий сходить в кино. «Ах, ты, моя лапочка, иди скорей сюда», - Демьянова снова заграбастала женщину и поцеловала взасос. А рука её уже теребила клитор Белоуховой и проникала дальше, вглубь. Демьянова очень возбудилась и елозила своим лобком по бедру подруги. Белоухова отдавалась ей самозабвенно, позволяя руке проникать в пизду глубоко, продавливая влагалище до боли. Женщины решили ещё выпить. «Ну, давай ещё по чарке! А потом я попрошу тебя сделать кое-что для меня!» - Демьянова хитренько улыбнулась. «Да ты знаешь, что-то у меня сегодня язык не шершавый», - неожиданно парировала Белоухова и начала одеваться. Демьянова грустно сидела за столиком и жевала кусок пирога. Белоухова поднесла к best mobile porn глазам браслетку на правой руке. Часовая стрелка ползла к четырём утра. Решительно застегнув ремень на брюках, Белоухова остановилась и снова начала раздеваться.

В метро Белоухова впала в раздумье. Вернула её к реальности слишком долгая остановка на Павелецкой радиальной. Прямо перед открытыми дверьми вагона на деревянной скамье сидела полная женщина лет тридцати пяти, рядом пристроился десятилетний попрошайка. Женщина была в форме дежурной по станции, но без пилотки. Персонажи явно были знакомы друг с другом. Мальчишка лез к дежурной обниматься и казался пьяным. «Какая ты красивая! – приставал он, ты мне так нравишься!» Женщина смеялась и отпихивала его от себя. Она тоже была навеселе. Пацан вёл себя уверенно как взрослый. Закидывал женщине руку на плечо, заглядывал искательно в глаза, отпускал комплименты. Сцена шокировала и приковывала взгляд. К ним подошёл знакомый мужик, и женщина сразу повернулась в его сторону, совершенно не замечая ужимок мальчишки. Тот прыгал вокруг, хватал её за руку, что-то говорил, пытаясь вернуть к себе внимание. Явно мужик занимал дежурную гораздо больше. Они разговаривали оживлённо, потом пошли куда-то. Мальчишка повертелся ещё возле скамейки и убежал. Время для разживы попрошаек прошло, теперь настало время гулянья.

Белоухова поймала себя на том, что завидует этой бабе. А на выходе из метро write my essay остановилась, как разиня, наблюдая ещё одну интересную сцену. На ступеньках возле турникета молодая женщина в милицейской форме задержала потёртого вида молодого человека. Она беседовала с ним, возможно требуя документы. Но что-то здесь было не так. Белоухова поняла, что. У милиционерши была слишком короткая юбка. То есть, такая короткая, что её почти не было видно из-под серого милицейского пиджака. Голые ноги торчали явно напоказ, совершенно не соответствуя ситуации. Казалось даже, что милиционерша пристаёт или заигрывает с задержанным. Белоухова подумала было, что они знакомы и скорее кадрятся, чем решают правовые проблемы. Вдруг к парочке подскочил дружок задержанного в спортивном костюме, схватил его за руку и потянул вниз по лестнице к поездам. Милиционерша вцепилась в рукав ускользающей жертвы и засвистела. Парни были сильнее, а главное, женщине (или девушке) было неудобно двигаться на ступеньках в туфлях и слишком зауженной юбке. И милиционер выглядела комично, неловко переступая оголёнными ногами, посвистывая в железный свисток, и резко стаскиваемая вниз находчивым другом в спортивном костюме. Будто она удерживала кавалеров, а они пытались от неё удрать. Конечно, ей пришлось их выпустить. Она поднялась вверх по ступеням, поправляя разлохматившиеся волосы, и стала разговаривать с дежурной, сидевшей в пластиковом пенале на входе. Милиционерша облокотилась на турникет, выставив короткую полоску форменной юбчонки на обозрение пассажиров.

Дома Белоухова часа два вал write my essay ялась на диване, переключаясь с канала на канал телевизора, хотя в квартире было неубрано, а в ванной скопилась гора нестиранного белья. Белоухова наблюдала без особого интереса эпизоды, выхваченные пультом из середины американской комедии, когда припёрся Сомов. Принёс пирог с клюквой. Через полтора часа любовники, без умолку болтая, пили абхазский портвейн с цукатами, а после чай с пирогом. Молодой, крепкий, чуть полноватый, с модной малюсенькой полоской бороды внизу подбородка, с русыми коротко стриженными чуть волнистыми волосами, весь плотный, ладный Сомов прихлёбывал горячий чай из фаянсовой чашки. Ему бы пошла ряса, не в модельном, а в патриархальном смысле. Напившись, он откинулся на спинку дивана и залез рукой под подол Белоуховой. Наглаживая её между ног, он нежно приговаривал: «Какая хорошая у тебя девочка…» Белоухова стонала, закрыв глаза. О ком, о чем размышляла она в это время? Сомову, в светло-кремовой рубашке с коротким рукавом и тёмно-синих разношенных джинсах, казалось, что всё это уже происходило не однажды в разное время его жизни. Он вспомнил, что Белоухова обожает разнообразие в сексе, очень возбудился и елозил своей, выгнувшейся горбом ширинкой по бедру подруги. Сползая с дивана, Сомов засунул голову под подол платья Белоуховой и начал быстро и сильно вылизывать ей промежность. Белоухова долго не могла кончить и томилась между наплывами и отливами возбужденья. Сомов, раскрасневшийся, всклокоченный, вынырнул из-под платья. «А потом я попрошу тебя сделать кое-что для меня!» - он хитренько улыбнулся и нырнул обратно. Кончив с громкими стонами и восклицаниями, Белоухова сама стянула с Сомова брюки и, поцеловав сквозь трусы любимую «девичью забаву», освободила её из плена. Разные, несходные по типу экземпляры доводилось ей ласкать и нежить в своих губах. Разведчица эротических тайн, Белоухова исподволь изучала особенности их строения, меру чувствительности, характерный запах. Она сосала и двигала член своим сладостным язычком так успешно, что Сомов разогнался и сам начал ебать её судорожно всхлипывающий рот, доведя движение до большой скорости. Часовая стрелка ползла к четырём утра.

Ерофеева и Белоухова, без умолку болтая, пили абхазский портвейн с цукатами, а после чай с пирогом. Пьяные подружки включили телек и сразу попали на эротическую программу. Смеясь, решили попробовать получить оргазм, наблюдая эти не слишком изощрённые сексуальные сцены. Белоухова стонала, закрыв глаза, наглаживая себя между ног. Изображение на экране только мешало ей сосредоточиться. Женщины, сидя на разных концах дивана, одновременно занимались онанизмом. Звучала тихая музыка. Ерофеева, в отличие от Белоуховой, очень возбудилась от фильма и елозила в ширинке своих брючек, выгнувшись горбом на мягком сиденье. «Ох, какой хорошенький мальчик!» - шептала она, обращаясь к мускулистому, намазанному блестящим кремом натурщику на экране. Разомкнув колени, она предавалась виртуальному сексу, питаясь энергетикой телеэфира. Забыв о присутствии Белоуховой, она начала говорить громко, вскрикивать и даже black girl porn браниться. «А потом я попрошу тебя сделать кое-что для меня!» - она хитренько улыбнулась и рука её нырнула обратно в ширинку. «Не-ет. Я сам. Этот ублюдок мой!» - ответил человек в кожаной тужурке. Это Белоухова переключила канал. Её способ самоудовлетворения оказался более успешным, она уже кончила и стала смотреть первый попавшийся детектив. Ерофеева сосала и двигала член человека в коже своим сладостным язычком так успешно, что тот разогнался и сам начал ебать её судорожно всхлипывающий рот, доведя движение до большой скорости. Ерофеева разрешилась оргазмом.

«Ты рукою узкой, белой, странной / факел-кубок в руки мне дала», - дочитав стихотворение, Бийский положил на подоконник томик А.Блока и потянулся к дремлющей Белоуховой. Ночная тьма уходила, серело утро. Раздался звонок в прихожей. Бийский, улыбаясь, пропустил Викторова в коридор, захлопнул дверь и обнял, крепко прижав к себе. В комнате он представил Викторова проснувшейся Белоуховой как своего старого приятеля, и ему налили штрафную. Часа через четыре бесконечного пьяного трёпа (не обошлось без лёгкой потасовки) компания начала расходиться. Белоуховой удалось ещё задержать и накормить буйных гостей и уже ближе к полудню по всем правилам разложить диван и постелить постель. Некоторое время с постели доносились её жалобные рыдания, затем женщина прямо в одежде свернулась калачиком на свежей простыне и быстро уснула. Бийский пошёл в ванную подмываться. Викторов начал разглагольствовать, а чисто вымытый член его снова начал подниматься, медленно, но верно. Белоухова легла, вытянувшись на диване во всю длину и обняла, лёгшего на неё сверху Викторова. Белоухова отдавалась ему самозабвенно, позволяя хую проникать в пизду глубоко, продавливая влагалище до боли. Сползая с дивана, Викторов там же и заснул. Бийский засунул голову под подол ночной рубашки Белоуховой и начал быстро и сильно вылизывать ей промежность. «Я сама!» - оттолкнула его Белоухова и, глядя любовнику в глаза, торопливо работая своей узкой белой рукой, через пару минут разрешилась оргазмом.

2003