Сайт журнала "Слова"

Империя чувств зла

"Полюбил моряк морячку... голубой прибой..." пела пожилая женщина в чёрной потёртой железнодорожной шинели, простых чулках и стоптанных чунях на больных ногах, проходя мимо поликлиники.

- Я пьяная, а иду ещё за бутылкой, потому что, понимаешь, мне мало, - обратилась она неожиданно к молодому доктору, для которого рабочий день только что закончился. - Ты меня, сынок, не осуждай, пожалуйста.

Не дай бог. Он и не думал. Скорее наоборот. Рожа у неё красная, глаза слегка выпучены и смотрят как бы с удивлением в разные стороны. А врач с восхищением наблюдал за ней, проходящей мимо. Покачиваясь. Напевая: "Ах, эти милые глаза в японском стиле, один сюда, другой - туда, меня пленили". Смеясь чёрт знает над чем. Удаляясь от него в сторону винного.

Он с сожалением смотрел на уходящую натуру. Вот бы прикоснуться к такой. А на следующий день и повезло крупно. Она на приём к нему пожаловала с утра пораньше. Вошла в кабинет полусогнутая: резкие боли, даже рези, можно сказать, в желудке. Выпила, должно быть, какой-нибудь дряни, вот и плачевный результат.

Врач велел ей раздеться наголо немедленно, не задавая лишних вопросов. И так всё ясно. Уложил на кушетку. Железнодорожница безропотно подчинилась, готовая на всё лишь бы прекратились страшные боли. На лице гримаса страдания, а пахнет от бабы каким-то керосином просто. Но даже этот неприятный запах почему-то возбуждал его. Тянуло к ней очень сильно. Особенно к нижней её половине, чего там темнить. Но то, что скрывалось под трусами, было совершенно сверх ожиданий - густая, жёсткая как сапожная щётка, обильная шерсть.

Он едва сдержался. Возбуждение было просто дикое.

Пощупал её слегка для порядка, помял твёрдый живот (она вскрикивала то и дело), сказал, наконец, почти хладнокровно, деланно равнодушно:

- Что ж, придётся резать, женщина, - и тут же, не дожидаясь ответа, выхватил из кармана халата острый ланцет и шарахнул по животу без всякой анестезии. Она закричала, заплакала, задёргалась, заругалась. Он засунул руку глубоко в кровавое месиво, стал шарить там, искать чего-то. Она рыдала, причитала, молила сжалиться над ней и одновременно крыла его отборным матом. Даже пыталась плевать в него, но он ловко уклонялся, делая своё привычное дело, как учили. Долго копался во внутренностях у пациентки, даже вспотел немного. Пот капал со лба и по носу. Извлёк, наконец, искомый кусочек поражённого мяса и бросил его решительно в ведро с какими-то ошмётками. Провёл осторожно рукой по надрезу и тот сразу же зарубцевался, только маленький совсем шрамик остался, еле заметный.

Вот и вся операция. Длилась-то всего минут пятнадцать. Женщина встала с облегчением. Вся боль сразу исчезла чудесным образом, как и не было её совсем. Появилось лёгкость, бодрость, нахлынул прилив сил, энергии. Захотелось засадить срочно стакан водяры, заторнуть капусткой и салом.

- Какое там здоровье,- жаловалась она потом молодому хирургу в интимной атмосфере своего неприлично грязного жилья, угощая дорогого гостя от всей души самогоном, -- я ж вся насквозь отравленная. Когда ещё лён этот на полях убирали, химии нанюхалась больше некуда. Понял? Если б не пила водку, давно б сдохла. Точно.

"Раздеть бы её, сучку, наголо, повозить мордой по грязи, нассать на неё, насрать, потом поставить раком и отхлестать мокрой половой тряпкой по жопе,"- размышлял врач, дёрнув стакан ядрёного гнёта.

- Потом ещё по жизни всякие неприятности, ты учти это, пожалуйста, - продолжала она, балдея на старые дрожжи. - Мужик мой помер три года назад, отравился водкой. Правда, это ладно. Погиб Максим и хуй с ним. Мишка Чёрный теперь зато ко мне открыто ходит постоянно. Частенько заглядывает. Когда хочу, прогоню, правильно? Зачем связываться. Он злится. Если я его выгоняю, говорит: не приду больше. А потом увидит меня, когда едет на своей дрезине, и бежит обратно сюда. Тянет его непреодолимо.

- Видно, вы его притягиваете,-- предположил phone porn молодой человек, сам, если откровенно, неслабо привороженный красномордой железнодорожницей.

- Муж мой ладно, не жалко, а тут послушай, ещё дочка молодая совсем умерла. Ей в школе ребята лягушку сунули за пазуху, она очень испугалась, начались припадки. Однажды упала головой в лужу и захлебнулась. Вот так в пятнадцать лет и ушла. Хорошо мне теперь одной в хате пустовать? Как считаешь?

Он хотел пожалеть её. Красные до блеска щёки немолодой женщины были уже мокры от слёз. Утешить бы её хоть немного. Но вместо жалости вдруг охватила ярость. Резко схватил большой столовой нож и решительным движением вставил его ей в бок. Она ахнула от такого сюрприза. И тяжело съехала со стула на пол. Рухнула и растянулась на давно неметённом полу. Он стал в исступлении топтать её ботинками. Бил по голове, пинал всё тело. Она корчилась, стонала, материлась и обливалась кровью.

Успокоившись минут через десять, не оставив на бабе к этому времени живого места - грудь вся синяя и под обеими глазами по большому фингалу - он вынул нож из глубокой раны и осторожно, с нежностью касаясь кровоточащей поверхности, заживил её. Почти ничего не видно стало.

Железнодорожница, побледневшая от потери крови и слегка похорошевшая, лежала на диване.

***

- Подлюга ты вороная, - говорила женщина доктору на следующий день, когда они гуляли вечером вдоль путей под грохот проходящих мимо составов, в основном тяжёлых товарников,-- ты зачем меня зарезал, мясник?

- real celebrity porn Это для профилактики,- отвечал он мягко, успокаивающе, как и положено медперсоналу.

- А-а-а, - протянула она, - а я думала...

И вдруг запела громким хриплым голосом:"Но ты должен понимать, что я буду запивать..."

И, прервав песню на полуслове, просила у хирурга за что-то прощения.:

- Ты прости меня, сынок, пожалуйста, я, ты знаешь, психованная .Жизнь у меня очень трудная. Мать меня родила, когда ей было пятьдесят четыре года, а отцу семьдесят восемь лет, У него были седые волосы и борода, глаза голубые-голубые, брови же густые и чёрные. А мать настоящая уродина была. Она людей ненавидела и живьём начала гнить. Червяки её съели заживо. Так её, сынок, бог наказал, потому что она идиоткой была.

Возле станции догнивал большой фанерный щит с выцветшей надписью: СССР--оплот мира и социализма. "Здесь бы её, сучку", подумал хирург сладострастно. Возбуждение было просто страшное. Между тем темнело, острее пахло углём, керосином, мазутом. Вспоминалась одна история из студенческого времени. Он познакомился с абитуриенткой, провалившей вступительный экзамен. Пригласил её выпить, чтобы утешить. Она отказалась, он ей по роже - выпила, сучка драная. Стал обнимать - ломается. Он ей опять по роже - успокоилась. Попробовал раздеть - та ни в какую. По роже ей, обратно, по роже. Нормально разделась, падла. Успокоил он всё ж целочку эту.

Этот эпизод врач частенько вспоминал и смаковал с большим удовольствием. Железнодорожница тем временем кричала изо всех сил, чтобы перекричать грохот проходящих товарников:

- Что б тебя чёрт забил! Выпил стакан и уже пьяный в дупель, дурень! Сразу за нож, живодёр. Не умеешь водку пить, нюхай навоз. Понял? Я ж вся в былиночку высохла... такая жизнь. К тому ж в магазинах, сам видишь, одни иностранные тряпки - ни фуфаек, ни галош. Какие сами, такие, короче, и сани. Вот теперь зверобой взять. Раньше, слушай несчастный, в газетах писали, что он полезный от всех болезней; от давления, например, и желудок успокаивает тоже, а теперь какой-то хуеплёт, слышь, написал в газете "Гудок"... ты понял меня, ай нет? - орала она охрипшим голосом, - я говорю, какой-то хуеплёт написал, что коровы этот зверобой не едят, будто он для печени вредный. А я этому хуеплёту, между прочим, не верю, чтоб ты знал. Сейчас вообще в газетах правды нет.

Или телевизор взять. Вот мы смотрим Изауру, рабыню, после Марианну. Теперь Просто Марию. Я, например, Санту Барбару очень люблю, про Си-Си... Смотрим, сынок, и переживаем, как будто это нас касается. Да? А ведь у нас самих разве нет горя? У нас же, слушай несчастный, то понос, то золотуха. Что, не так разве?

Они проходили мимо сожжённого недавно приватизированного ларька, овощного магазина, выкупленного уголовником. Жители посёлка были возмущены: раньше там хоть иногда можно было купить огурцов или помидоров, а теперь только портвейн "Три семёрки". Хорошо хоть этого уголовника, владельца магазина, потом наказали рэкетиры. Устроили ему катастрофу. Он ехал на своей "Волге" и разбился сразу насмерть. А у девушке при нём лет шестнадцати отняли обе ноги.

- Мишки-то Чёрного больше нет, сынок,- продолжала пожилая женщина,- под Пасху выпивал он с мужиками и говорит им, что никакого бога фактически нет. Ну, как это, его прибили гвоздями, а он воскрес. Вот прибейте меня, оживу я или нет? А те, недолго думая, пригвоздили его к стенке свинарника. И, вправду, не воскрес Мишка.

Я сама только что с похорон, слушай. Брата родного хоронила. Ты понял, ай нет, что я говорю? Нашли в ментовке забитого насмерть. Череп black girl porn проломали ему, гады. Жена утром пришла забирать его из клоповника, бутылку с собой принесла, чтоб похмелить человека. Приходит, говорит: вставай, Сашка. А он и не дышит.

"Хватит",- подумал доктор с некоторым даже ожесточением в сердце, - "пора кончать". Взял женщину решительно за руку, Потащил, Тяжёлый товарняк, не спеша, приближался к станции. Железнодорожница дерзко глянула на хирурга своими косящими голубыми глазами: что ты, мол, спешишь, как голый ебаться, погуляли б ещё вдоль путей, подышали б свежим воздухом. И тут он резко и сильно пихнул её под надвигающийся поезд.

Несчастную перерезало аккуратно пополам. Причём верхняя её часть улетела ввысь, через переходной мост, куда-то в сторону депо, а нижняя половина туловища упала на платформу и забилась у ног молодого человека. Он судорожно схватил дрожащую плоть, прижал к груди и кинулся со всех ног к туалету при станции, что стоял неподалёку от стенда "СССР - оплот мира и социализма". В руках он держал то, что несколько минут назад было неосторожной железнодорожницей.

Секс-рентген

Темное помещение было похоже на таинственный грот. Варвара вошла туда покачиваясь. Ее слегка подташнивало. Волновалась страшно. Даже фамилию свою сначала забыла. Она была очень болезненная, потому что нежная, оттого что южная.

- Вы откуда, простите, будете, женщина? - спросил ее рентгенолог Григорий Черепушкин. Он пожилой и вежливый, что ей очень понравилось. По жизни она сколько раз нарывалась на конкретное хамство. Какой-нибудь алкаш вдруг начинает тебя лапать и даже склонять к сожительству. Безумные они мужики наши, это точно. А тут она обрадовалась даже, снимая кофту в

ярких цветах. Мужчина-то ноль эмоций. Да, возможно, он и не может уже, что, впрочем, даже и лучше. Она обрадовалась даже. Он бормотал что-то вполне безобидное, записывая ее данные. У его открытого рта было мокро от слюны. В помещение темно. Лишь светит специальная красная лампа. Прохладно, как в морге. Варя плохо соображала. Большой бюстгальтер номер пять небрежно бросила на стол.

- Ну, рассказывайте, женщина, - произнес, наконец, Григорий Иванович Черепушкин, рентгенолог.

Она прислонилась грудью к холодному стеклу и начала.

- Ладно, слушайте,- произнесла она, наконец, решительно, будто отчалила от берега груженая баржа, - первый раз я этим делом заниматься стала, когда еще в школе училась.

Григорий Иванович Черепушкин ходил тем временем по кабинету, бормоча что-то невнятное, искоса, но профессионально поглядывая на полуобнаженную женщину. Отметил, что сиськи большие и отвислые, губы ярко накрашены, а тело все в шрамах и желтых пятнах от побоев. Будто кто по пьяной лавочке на ней бедной лезгинку танцевал. "От чего бы это", - подумал отстраненно, как cartoon porn videos будто не принадлежал человек к нашему железному веку. Он был одет несколько старомодно: ботинки с широким мысом и грязными шнурками, короткие брюки, длинный пиджак, широкий галстук весь в соплях. Черепушкин, старый мудак, имел обыкновение сморкаться в этот предмет. Рубашка под пиджаком виднелась пестрая и совсем застиранная. Одним словом, сразу видно, что человек пожил как следует и много чего в этой ебаной жизни повидал.

Где-то там, в оставленной обоими персонажами повседневности, осыпались цветы в палисадниках, тревожно завывал в трубах злой ветер, подавалось к чаю печенье Мария и клубничное, блядь, варенье; у кого-то саднило в боку, а где-то прорывалось наружу нашей печально-надрывной песнью.

Черепушкин вышел куда-то и долго не gay porn возвращался. Варвара аж затосковала. Ей приходилось стоять обнаженной по пояс в довольно прохладном помещение. Хуево это для здоровья, о котором она очень беспокоилась. Вспоминался же от нехуй делать Артем Петрович, который носил длинный кожаный плащ, а сам невысокого такого расточку был мужчина. Зато в постели настоящий герой, поэтому и понимал о себе чересчур много. Всегда придет бывало с коньячком армянским, зная ее тонкую натуру, и кон феточками дорогими в красивой коробке. "Ты, Варвара,"- скажет бывало, подбоченясь, глядя на нее строго, даже сурово, "настоящая, блядь, барышня по виду. Честное партейное. Я таких

, как ты красавиц, милая, в прежнее время ох и до хуя в расход пустил. black porn videos Несчетное количество штук. Да. Поэтому знаю вашу сестру досконально и нюхом, блядь, чую. Мы в сортире, извини, вас мочили. За правое дело. И, заметь себе хорошенько, ни одна коза не жаловалась, но напротив все просили у нас прощенья. Факт. Значит, совесть у них, блядей, имелась все-таки. Некоторые каялись, сучки, но нельзя нам было быть добренькими, пойми, родная. Или мы их или они нас. Понятно? Дело прошлое. Остыл я нынче. Нет той ярости. А тебя люблю, дуру."

Варвара смеялась только и не знала толком, то ли верить мудаку, то ли сомневаться в правдивости его слов. Потом они выпивали по стаканчику, закусывали лимончиком с сахаром, тоненькими дольками лежащим на тарелочке, или ветчинкой там из его черного портфельчика. После этого Артем Петрович исчезал куда-то. Она же слушала музыку по проигрывателю. Уйдет бывало вся в мир грез, а он вдруг - прямо жутко делалось - подкрадывался к ней сзади и начинал душить. Шарфом, чулком или просто удавкой. Когда же она уже хрипела, срывал с нее всю одежду, рвал на части платье, кофточку, бюстгальтер. Бил ее по ребрам, сбивал с ног ударом в челюсть. Топтал ногами в яловых сапогах. А после делал это самое с ней грубо, обычно сзади. Отменный, между тем, был ебарь, надо отдать ему должное. Царство ему небесное.

Или вот, скажем, Максим Петрович. Толстый, между прочим, как боров. Но респектабельный даже очень. Обязательно в модном темном костюме даже в самую жару. Сама-то я разденусь до купальника, загорю вся до черна, а его так и похоронили в

стильном костюмчике. Большой любитель пошутить был покойник-то. В домике помню пахнет свежими яблоками, которые лежат прямо на полу, а он как набросится и бьет без предупреждения. Ни с того ни с сего, кстати. Вроде только что говорил о событиях на Ближнем востоке и вдруг, бам, прямой удар прямо в рожу. Потом по почкам, по печени. Короче, беспредел. Будто я дешевка какая. А я ведь далеко не с каждым. Отнюдь. Да пошли они на хуй, козла вонючие! Я себе цену знаю. А Максим Петрович был, прямо как бык бешеный. Бросался на меня, словно на красное. Глаза у него наливались кровью. Отчетливо было видно при заходящем солнце. Я вся избитая из-под него вылезала, а по всему телу еще занозы, потому что этот мудак любил этим делом на полу заниматься. Раздолбай. И привычка у него была одновременно есть яблоко. Царство ему небесное.

Но основной, конечно, был Борис Семенович. С гладкой коричневой лысиной, от которой завсегда пахло хорошим одеколоном. milf porn Кажется, "В Полет", если не ошибаюсь. Он совершал со мной длительные прогулки до самой речки и обратно к домику, рассказывая про Гренландию, где он впервые попробовал мясо замороженного мамонта. И до чего ж скусно, говорил, прямо как телятина. Но лучше всего обезьянена, которую он отведал в Африке. Путешественник был он великий.

Варвара слушала человека внимательно, чуть прикрыв глаза от наслаждения, а Борис Семеныч болтал и трогал ее обширный зад. А потом как даст неожиданно с правой по виску и тут же с левой в правый глаз. Она брык с копыт и валяется. Он долго топчет ее в остроносых туфлях на высоких каблуках и при этом несет какую-то ахинею, как жрал типа скунсов в Австралии вместе с пигмеями. Сорвет бывало всю дорогую одежду, изорвет ее в клочья и трубит, как слон. мудила. После кусаться начинает, словно упырь какой. Да и голос имел загробный. А вид вполне туберкулезный. Уебище полное. Впрочем, даже очень хороший человек. Положительный, самостоятельный. И очень аккуратный мужчина. Бывало завсегда спросит перед этим делом " а ты, блядь, сегодня подмывалась, Варвара? Только не ври мне, а то все зубы выбью." Серьезный такой тоже мужик, образованный. Даже несколько надменный. Что твой министр. Отменный притом чистюля. Вот почему меня и содержал. Я ведь всегда была и есть женщина чистая. Любил он

меня сильно и уважал за ум тоже. Я обычно к его приходу и скатерку подберу новенькую и приборы поставлю нетроганные. Музычку какую-нибудь включу подобающую случаю. Он Кабзона любил и Лещенко. Даже очень. "А эти новые, блядь, Варвара,"- говаривал, " они разве поют? Да ни хуя подобного. Хрипят только. Да хрипят. Хрип один от них идет". И машет рукой безнадежно, Борис Семеныч мой, царство ему небесное. "Хрипят," - повторял опять задумчиво и просил меня налить ему стопку белой. Выпивал и бил меня кулаком по голове очень больно. Черт туберкулезный. Пиздабол хуев. Потом, слава богу, наконец, затихал и засыпал лицом к стенке. Сто лет я б его смурной рожи не видала.

А перед смертью аккурат, мне потом передали, одно только слово и вымолвил протяжно "пи-да-ра-сы." Прохрипел просто. И затих навеки. Успокоился, наконец. Очень был неугомонный этот Борис Семенович. Земля ему пухом.

Варвара так разволновалась вся, что не заметила, как начала говорить вслух. А тут и явился пропащий Черепушкин, рентгенолог херов. Весь какой-то измученный, задроченный, весь в соплях. Одежда помятая на хуй, рожа красная. На пиджаке болтаются какие-то мерзкие веревочки. Смердит, падла, как труп и чешется, словно у него чесотка открылась.

- Продолжим, - сказал Григорий Иваныч несколько веселее, чем раньше, и открыл свой талмуд. Сел и весь сгорбился. Придурок ебаный в рот. Забормотал нечто бодрое.

Варвара напротив несколько заскучала. Надоела ей вся эта хуйня. Да и зябко там было, простыть можно легко. А ей это нужно? В смысле на лекарства тратиться и все такое прочие. Лишняя канитель. Продолжила, однако, свой рассказ.

...я поначалу мало чего чувствовала, вы понимаете, да и происходило все на скороту - в подвалах, в сараях, на чердаках и только месяцев через пять на берегу озера в палатке все получилось, блядь, как надо, классно, сбылась, то есть, мечта девушки. Я стонала, блядь, орала, мы были такие неистовые, что разнесли эту ебаную палатку на хуй на части, на куски просто ...

Григорий Иванович Черепушкин, старый черт, подошел к Варваре сзади и со всех сил въебал ей двумя сомкнутыми руками по спине. Он называл это дать по горбяке. Был он мало образован, но достаточно хитер и извортлив. Да и хуй бы с ним. Одним словом, подкрался он к женщине неслышно, словно кошка, дал ей по спине, а после подсоединил к ушам тонкие проводочки. По ее тупой башке прошел довольно сильный заряд. Следом ебнуло еще сильнее. Она вся задрожала, вцепилась рукой в запястье ебнутого Черепушкина и продолжала исповедь: " да заеби ж ты меня, парень, на хуй, я орала благим матом, и хоть он старался изо всех сил, я один хуй была неудовлетворенная и от него в пизду сбежала, от сосунка, после того как у костра распили поллитру и искупались обнаженные в озере. Он отключился, а я подалась обратно в город и по дороге еще дала шоферу "Жигуленка" за то, что он подкинул меня, урод. А там в центре, в гостинице, познакомилась с футбольной командой из Калуги. Они как раз проиграли с поз

орным счетом и находились в плохом настроении. Недовольные, очень даже грустные и сильно поддатые. Одиннадцать взрослых, крепких и злых мужиков на одну меня малолетку. Пиздец. И в многоместном номере ихнем они захотели разрядиться и снять стрессы. Живо сдвинули койки в сексодром и понеслось это дело под Чайковского по радио. Другой музыки у козлов не было. А жаль. Футбалеры стали в очередь, как они на поле строятся, во главе с капитаном. Как сейчас помню, звали Колей. Рыжий такой с тупой мордой и большими ушами. Дебил полный. На рожу-то не очень, но с приличной елдой и отличным чувством юмора был человек. Он сначала въебал мне по харе, так что пошла кровь, а уже потом начал ебать довольно серьезно. Кайф. После уже в разнобой пошло, беспорядочно. Заезжали ко мне кто мог во все дырки. Вдвоем, втроем и всей кодлой. Хуи только и мелькали перед глазами. Драли, короче, в одиннадцать конкретных хуев. Я ведь молоденькая совсем была. Растерялась. Стала задыхаться. Стручки эти лезли и

между ног, и в зад и под мышки и в рожу мне. Прокляла все на свете. На хуй нужно. В пизду. Но хорошо тоже было. Понравилось. Сама уже вся в сперме ихней и в говне, потому что их тренер, который опоздал и позже пришел в номер, обосрался во время акта. А некоторые футболисты потом сидели на полу и пили водку или отсасывали друг у друга. Я говорю, пиздец был полный. Оттянулись футболисты и забыли про позорный проигрыш. Кто-то уже дрыхнул, а другие лудили меня и лудили, козлы вонючие. Волки позорные. Твари пастозные. Только под утро поутихли, да и у меня этот зуд в пизде проходить начал. Тогда решила исчезнуть я из этой гостиницы...

Собаки борзеют

Давно заметил, что ситуация с бесхозными celeb sex videos собаками в городе далеко ненормальная. Бегают повсюду, лают, кидаются, порой и реально набрасываются и кусаются. Ходят слухи, что недавно ребёночка загрызли насмерть.

Некоторые, изгнанные недобрыми хозяевами псы, верно сторожат porn cartoon свои бывшие подъезды и готовы загрызть любого постороннего, пытающегося проникнуть в дом. Иные по ночам жалобно воют под окнами, вроде тех мужиков, которых жёны выгнали за пьянство и распиздяйство.

А тут я иду, блять, средь бела дня, что характерно совершенно трезвый, как раз перед солнечным затмением, и вижу, бегут три собаки - две чёрные и одна рыжая ( паходу самка). Собачатся между собой, то ли кусаются, то ли ласкаются. Обгоняют меня и вдруг неожиданно нападают сзади. Две хватают за ноги, а третья (сучка) повисла на поясе. Ну, обороняюсь, как могу, пизжу тварей ногами. В итоге они убегают. Прихожу домой в некотором шоке, снимаю джинсы, чтобы осмотреть раны, и вдруг понимаю нах, что нет футляра с телефоном, который висел на ремне. Вот же мрази! Да это ж настоящий собачий гопстоп.

Вспомнил тотчас, что за псами шла пожилая бичёвского вида тётка и бормотала: это их наркоман выпустил. Неужели надрессировал, гад, собак мобилы пиздить? Нихуя себе. Теперь искать их бесполезно. Они уже, наверно, вещь хозяину отнесли и в другом раёне промышляют, сцуки.

Мне советовали знакомые сразу же идти в травмпункт, потому что собаки неизвестные и могут быть бешеные, однако я решил лечиться испытанным народным способом. Лишь короткое время колебался: взять пару дешёвых водок "Велис" или четыре вина. Остановился на портвейне номер 29. Он стоит ровно двадцать девять рублей, и мужики крепко на него подсели, прозвав рабоче-крестьянским. В нём химии дахуища и, я решил, что от бешенства самое то пойло.

Взял, короче, три пузыря и пошёл подальше на Тропу Хошимина к роднику, а то везде уже борзые легавые нашего брата алкаша вяжут. Помню недавно только присели возле Чайника (так прозвали конструктивистскую развалину, которая стоит недалеко от нашей заветной Тропы) и по первому стакану прошлись - скачут барбосы ментовские с автоматами и забирают нас всей эпопеей в ихний сучий гадюшник.

Сел так на поваленное дерево. Хорошо. Никого нет - ни друзей, ни врагов не видать. Полная ёбанаврот благодать. Зелень кругом. Птички поют. Мирвана, как любил говорить Лёха, который теперь то на игле, то на стакане и бродит по городу, как зомби. Одел пару пузырей, вроде полегчало. Укусы болеть перестали, и вообще стало заибись. Вдруг откуда не возьмись, бегут по тропе люди с собачьими головами. Весёлые такие и между собой собачатся. Вроде, как-то неуловимо знакомые. Кого-то из центровой братвы напоминают. Батя, кажись, Тоша, потом Ирка, которая в Японии на раскрутке лохов в питейном заведении работала, подружка её Жанка, полная оторва, потом ещё двое молодых барбосов, Михна и Масюк. Садятся возле меня на пнях и начинают портвешок номер двадцать девять разливать. Мне, конечно, хуй налили. Хорошо, думаю, собаки.

Выпили они, суки, сидят, прикалываются, ржут все, как идиоты. Жанка уже готовая. Выпила последний стакан и брык на грязный матрас, который для таких, как она, сюда спецом с помойки притащили. Меня по-прежнему не замечают, борзые твари. А, может, я невидимый стал. Не исключено. Отлично. Заимбись.

Вино у них довольно быстро кончилось, вход пошла трава. Тоша забил несколько косяков. Он, сука, мне давно не нравился: всегда, как выпивали, пойло или дурь зажимал и подкалывал ещё, пёс. А Батя барбулятор сделал из грязной баклажки, что тут на тропе тыщу лет валялась вместе с пробками, старым говном и пустыми пачками из-под сигарет. Начали они пыхать. Тут уж я не выдержал. Встаю. Высокий, даже громадный, сильный, как Геракл, и злой, как вепрь, только сам не знаю, что это за животное. Подхожу к ним - как въебу. Батя сразу на высокое дерево улетел. Весит там, на суку, и чего-то лает еле слышно. Я Тоше с левой хуяк - он куда-то в глубокий овраг рухнул. И ни звука. Не тявкнул даже. Михна с Масюком, самые молодые и резвые барбосы, сразу сориентировались и рванули вверх под гору. Папуля за ними еле пыхти, так как веса в нём где-то сто пятьдесят кг. Догонять не стал. Хуй с ними, в следующий раз проучу, псов. Смотрю - а где же Ирка, которая японских лашар крутила на бабло? А она срать пошла к роднику. У меня тоже против неё накопилось. Она однажды у меня ночевала и всю ночь охуевала, а утром приставала, чтоб я её, сучару, похмелял, а то она щас сдохнет. Пошёл в кусты, Ирка там сидит и на меня зырит. Ну, я ей раз с ноги ёбнул и хватит с неё. Рухнула трупом. А я пошёл и из барбулятора пыхнул пару раз. Меня так вставило, камраты, что яибу. Я, как шаман на оленьей упряжке, взлетел с Тропы Хошимина и вмиг оказался у себя дома. А там соседка Люба ошалевает, сучка задроченная на грани белочки. Орёт, громит всё подряд, краны уже все сломала, вот-вот в газовую плиту залезет и взорвёт нахуй дом. Ну, пришлось успокоить тварь конченую, голимую устрицу. Вырубил собаку паршивую надолго.

А меня тем временем прёт так классно только на жратву сильно пропёрло. Поставил гречневую кашу варить, сам лёг на диван, телек немного позырил, там какие-то кавказские овчарки между собой хуярются насмерть. Выключил быстро дебилятор и заснул. Посыпаюсь от дикого бапского крика за окном: ну, ударь меня, ударь, дитёныш человеческий, а, не можешь, ну, тогда пиздуй домой, хуйло. Какая-то блядская нежить на улице охуевает. Сцуки! А в комнате чад, пахнем паленым. Каша вся сгорела, кастрюля нах плавится. Выключил газ и снова заснул.