Сайт журнала "Слова"

Анальный дискурс, или Оправдание первичного рта

Шутка в прологе голливудского мультика "Мадагаскар". Один из героев - царь зверей Нью-йоркского зоопарка - машинально хватает по-младенчески ртом градусник, подаренный другом-жирафом. Друг мечтательно объясняет: "это мой первый ректальный термометр!.." Все смеются. Возможно ли догадаться, что в примитивном комедийном гэге заложен глубочайший потаенный смысл?

Немного о культурном контексте

Скажем смело: без образа телесного зада не обходится сегодня практически не один более-менее объемный информационный поток любого жанра. В России прорыв произошел, видимо, еще в 1930-х (" как хорошо, что дырочку для клизмы имеют все живые организмы" - Н.Заболоцкий, и т.д.). Но наблюдателями отмечен, по понятным причинам, вовремя не был, хотя срамными шутками и эротическими бэкграундами прошиты многие эпохальные советские тексты: "Тихий Дон", "Теркин", "Молодая гвардия"...

Что мы узнаем мимоходом о самом отчаянном смельчаке среди молодогвардейцев, Сережке Тюленине, о лихом его детстве? "... Можно, завидев идущую вдоль берега стайку девчонок, разогнаться с берега, с силой оттолкнуться от обрывистого края, смуглой ласточкой пролететь над водой, нырнуть и в тот момент, когда девчонки, делая вид, что им все равно, с любопытством ожидают, когда ты вынырнешь на поверхность, приспустить под водой трусы и неожиданно всплыть вверх попкой, белой румяной попкой...".

Здесь что важно? Румянец как окраска тела в традиционной русской лексике связывается исключительно с цветом лица. Анальное вместо орального и наоборот - комическая подмена, эстетический шок как прием. С 70-х годов, кажется, известна дружеская шутка с оттенком укоризны: "Ж... с ушами!" Уже в "Хождении по мукам" (1922-1941) Алексея Толстого мелькает чей-то суггестивный зоософический образ: "рот, как куриная гузка". Как мы знаем от Бахтина, подмена телесного верха низом - основной освобождающий комический прием, идущий от средневековых карнавалов.

Однако одним юмором проблематика зада уже давно не исчерпывается. Например, пиковое явление в этом ряду - "анального" писателя Владимира Сорокина - cartoon porn юмористом никак не назовешь. Не много объясняет и прямая привязка "задних мыслей" искусства к новомодной экспансии гомосексуальной эстетики. Что происходит, на самом деле?

"Жопа" и битвы за нее

Попытаемся разложить по полочкам.

Бытование в культуре темы задницы подразумевает несколько семантических уровней, причем каждый из них по своему загадочен.

Первый уровень - функциональная дырка. Биологическая клоака (лат. cloaca "сточный канал"), прямая кишка, логичное завершение (финишная прямая!) пищеварительного тракта, самое нечистое место тела. Волшебное превращение недостойного отверстия в объект, в том числе, сексуальных манипуляций и эротических фантазий (как в анекдоте про солдата: "...А я только о ней и думаю!") - этико-биологический парадокс, который мы сегодня попробуем наконец разгадать.

Второй уровень - зад как зрелище. "Попа", мясистое обрамление пресловутой дырки, совершенством геометрической формы у женщин извечно привлекающее внимание мужчин. Классическое изображение символа любви - "сердечко" - есть на самом деле проекция контура женского таза. Этот контур настолько важен, что антропологи даже объясняют форму женской груди через мимикрию оной под притягательный для противоположного пола зад. В киношедевре Бунюэля "Андалузский пес" (1928) вожделеющий джентльмен кладет руки на чью-то арбузную грудь; следующий кадр - оказывается, это не грудь.

И наконец имя, базовое название этой штуки (со всеми синонимами), его не вполне понятная экспрессивность - красота и комизм. Как писал еще в XIX веке академик Бодуэн де Куртене: " "Жопа" не менее красивое слово, чем "генерал". Все зависит от употребления". А Юрий Олеша считал, что нет ничего смешнее, чем слово "жопа", написанное крупным печатным шрифтом.

В начале 1990-х, на заре свободной России произошла достопамятная для московской литературной тусовки "Битва за жопу". Славная андеграундная газета "Гуманитарный Фонд" активно расширяла словарь журналистики. И вот, накануне отмены коммунизма, на редакцию за эти вольности подает в суд какой-то из московских райкомов. Газета немедленно публикует в поддержку клоунское "возмущенное письмо из глубинки", где с пеной у рта доказывается, что между словами "КПСС" и "ЖОПА" нет ничего общего, а кроме того, их нельзя публиковать рядом в строке! Страсти накаляются, инвестор - на грани решения о закрытии провокативного издания. На собрании учредителей газету удалось отстоять. С условием: ограничить употребление слова "жопа" - не более одной в номере, или не более 50 в год (газета была еженедельной), чтобы можно было, воздержавшись целый год, однажды порадовать читателя сполна. Впрочем, мы несколько отвлеклись.

Два потока реальности

Одним из инструментов осмысления табуизированных явлений является вывод их из традиционной системы координат. Попробуем перевести вертикальную линию загадочного телесного верха/низа в горизонталь.

Если представить нашу пищеварительную систему в виде условной горизонтальной координаты с "началом" (ртом) и "концом" (анусом), легко заметить, что воспроизведена, по сути, временная шкала освоения (усвоения) живым организмом пищи, как части окружающей его реальности. Вообще, любое сколь угодно сложно устроенное животное, от насекомого до человека, закономерно изобразить в виде схематического червяка, начинающегося ртом и заканчивающегося ректумом; конечности и прочие украшения - второстепенные подробности, обозначаемые выступами на разных участках червяка-кишки. Мы видим, что реальность как бы обтекает живое существо двумя параллельными потоками - внутренним (питание-пищеварение) и внешним (чувственное восприятие, изучение окружающего мира). Очевидно, что пищеварение и познание являются взаимной метафорой. А рот и зад есть универсальные хронологические начало и конец, альфа и омега познавательного процесса, труда организма по освоению реальности, пропусканию ее через себя и мимо себя.

Возможно, шок от перемены мест переда и зада связан с инстинктивным познавательным ступором, неспособностью вообразить "течение времени вспять", обратное движение причинно-следственных связей. Однажды автор наблюдал за поведением гигантской сколопендры - по сути, того самого червяка-кишки с очень условными ножками - пожирающей гигантского же таракана. Передние сегменты тела многоножки изогнулись, обхватив жертву, а когда автор постучал по сяжкам, - "усикам" на заднем окончании тела, - оный зад вздыбился в угрожающей позе, изображая растопыренными сяжками смертоносные жвалы! "Перед" продолжал мирно грызть таракана. Впечатление было не из слабых... Можно представить себе суеверный ужас (конечно, чреватый в итоге смехом) средневековых верующих, созерцавших алтарь "Отцов церкви" Михаэля Пахера (1486, Мюнхен, Старая пинакотека). Дьявол, протягивающий молитвенник св. Вольфгангу, обладает вторым лицом, расположенным на месте седалища. Роль носа играет хвост, роль рта, соответственно - дырка зада...

Сомнительность статуса зада связана с пониманием того, что живой субъект неизбежно портит, разлагает окружающую действительность по мере ее освоения и "отпускания". " И все, что я съел у отца твоего, давно превратилось в дерьмо" (Фазиль Искандер, "Баллада об украденном козле"). У физиологов есть даже красноречивый термин - "гниение белков в кишечнике". На выходе внутреннего потока реальности - экскременты, внешнего потока - испорченная экология, изношенные вещи, зачитанные книги...

Как-то, выступая в одном клубе в рамках проекта "Ландшафты речи", я поделился со слушателями маленьким, но фундаментальным наблюдением. Живущая у меня кошка Кося имеет странную манеру. Раз в день она внезапно впадает в веселое безумие: гарцует, бросается с места в карьер, вспрыгивает на шкафы и т.п. Причины этого мы долго не понимали. И однажды сын засек: все это происходит с подругой сразу после того, как она покакает! Я напрямую связал этот замечательный феномен со знаменитым афоризмом: " Человечество смеясь расстается со своим прошлым". Однако гламурный ведущий при публикации стенограммы удалил этот фрагмент из "ландшафта" моей речи. Трусость и безвкусица! Увы и мне: без какающей кошки высказывание потеряло свою глубину.

...Однако человек, взаимодействуя с внешним миром, не только портит его, но занимается созиданием: фрейдовский младенец "анальной стадии", играющий со своими какашками - подлинный прототип взрослого художника, "улучшающего" реальность. С этим связано и известное экспрессивное выражение: "я с ним срать рядом не сяду". Согласие на совместную дефекацию как демонстрация высокой оценки чужой личности.

Переворот

Но здесь мы должны совершить главное концептуальное усилие, и ввести в культурологический обиход кардинальное естественнонаучное представление, принятое у биологов и почему-то остающееся до сих пор не осмысленным в философском плане.

Простота и красота хронологической схемы познания мира - "рот/зад" - взрывается изнутри тем фактом, что зад по отношению ко рту является первичным! Он, собственно, так и black porn именуется на птичьем языке эволюционистов: первичный рот.

...Очень давно, условный миллиард лет назад, дрейфующая в мировом океане одноклеточная протоплазма слепилась в первые колонии, которые затем срослись в единые организмы. Живые комочки поначалу были цельными, их "пищеварение", взаимодействие с миром, было только внешним. Но скульптор по имени Эволюция корпел над оптимизацией механизма их "работы с реальностью". Для увеличения поверхности соприкосновения с нею комочки приобрели вогнутость, которая превратилась позже в полноценную внутреннюю полость, прото-желудок, открывающийся наружу сифоном. Наконец, Создатель додумался прорвать вторую дырочку, с обратного конца, и съедобная реальность, в виде водной взвеси из более мелких живых комочков и частиц мертвой органики, заструилась, усваиваясь, через нас (а это были, несомненно, в каком-то смысле уже мы) вторым потоком - насквозь.

Все бы хорошо, да только новообразованный разрыв оболочки и стал анатомическим ртом, а то, что было первым отверстием нашего тела, превратилось почему-то в анус.

"Единственное подлинно интимное место... это дырка в заду, наивысшие врата, то есть самые таинственные, самые секретные" (М.Кундера). Получается, именно самым зазорным, самым скрываемым отверстием тела мы впервые пригубили в незапамятные времена окружающий нас мир. Почему оно не осталось ртом до наших дней, а скромно уступило первенствующую роль наглой новой дырочке, со временем обросшей по краям зубами, глазами, ушами?.. Величайшая загадка, вызов философам будущего. Но факт остается фактом.

Момент истины

Ну и что, - спросит animated porn читатель, - ведь столько воды утекло со времен того первого и сразу извращенного поцелуя с реальностью? Все должно было тысячу раз забыться. Доисторическая память такой выдержки - это нонсенс, миф!

Ничего подобного. Ибо существует великая формула, бесконечное число раз обращающая круговорот поколений живых существ к изжитым этапам эволюции: "онтогенез повторяет филогенез". Каждый человек, от момента слияния отцовского сперматозоида с материнской яйцеклеткой, проходит поочередно все стадии развития многоклеточного животного: цельный комочек, комочек с вогнутостью, мешочек с сифоном, червячок, рыбка и так далее... А это значит, что любого из нас отделяют от момента возникновения пионерной дырочки - первичного рта, оказывающегося затем чем-то противоположным, - меньше девяти месяцев.

Никто не миновал в своей kamagra online биографии, на самом ее старте, - когда, собственно, формируется мировосприятие, - этого компрометирующего эпизода. И если сегодня искусство все яснее прозревает концептуальную взаимосвязь наших анатомических полюсов (что, повторим, несводимо к проблематике гомосексуализма) - значит, познавательный разрыв между нами и реальностью неуклонно сужается.

Ведь рано или поздно, но black porn videos мы приближаемся к истине, - если не закрывать глаза на неудобные моменты своего прошлого, и называть вещи своими именами.

Апория сегодня. Хроника падающего авиалайнера

Навязчивые мысли о возможной авиакатастрофе, посещающие нас нередко перед и во время вполне будничных перелетов, необъяснимы одной только повышенной (скорее, по субъективным оценкам) вероятностью гибели в пути. Думается, здесь следует искать другие факторы или нюансы.

Во-первых, умереть в небе. Или упав с неба. Уже готовая (подсознательная) метафора - только чего?.. Может быть, эмоционального упадка, неизбежного экзистенциального провала сразу после состояния наивысшего счастья? Post coitum - пошутит кто-то, и это почти та же метафора, только вид снизу...

Нет, тут что-то гораздо более драматическое. Дело в этой гарантированной паузе между возникновением смертельной опасности и собственно смертью. Чьи-то последние минуты или секунды на борту - невероятно волнующий, раскаляющий воображение образ. Остаток жизни, внезапно свернутый в тысячи или миллионы раз, бешеная интенсивность его проживания, скудный, но неординарный выбор, как его прожить, знакомые из кинематографа и будоражащие память варианты этого выбора - вот почему мало кто из нас остается равнодушным, узнав об очередном инциденте.

Кажется, самый интригующий вопрос, касающийся разных эпизодов 11 сентября 2001 года: как вели себя после захвата "боингов" их пассажиры? Что они предпринимали и вообще пытались ли что-то предпринимать? Один из самолетов, как известно, вместо заметных и знаменитых мишеней обрушился на ничем не примечательную равнину (лично мне хочется верить, что на самом деле его конечной целью был Голливуд); спецслужбы США, естественно, взяли сей факт на себя: дескать, это мы отследили и сбили. Но гораздо более правдоподобным и прекрасным выглядит предположение о бурных событиях на борту, где члены экипажа или даже, скорее, пассажиры могли своевольными поступками нарушить планы захватчиков. Тот же Голливуд в фантастических блокбастерах внушает нам (за что ему искреннее спасибо) уже почти инстинктивную максиму: "Спасти мир!" Нам хочется верить, что было именно так, мы мечтаем о ярких примерах проявления воли и благородства. Об этом есть и старая советская песня - про летчиков, ценой своей жизни не допустивших падения аварийной машины на населенный пункт: "А город подумал - ученья идут..."

Впрочем, спасен или нет мир (социалистический город, Эмпайр Стейт Билдинг, Пентагон etc), для людей в самолете итог приблизительно тот же: груда обломков, перемешанных с фрагментами тел. Более того, итог одинаков для героев, которые пытались что-то сделать, и для тех, кто смирился, и для тех, кто, собственно, захватил самолет. "Святость и сволочь сгорают, не чувствуя дыма - все совершенно на дне драгоценных развалин" (Иван Жданов). Если героизм не вознаграждается спасением, а увенчивается взрывом наравне с негодяями, причинившими несчастье всем остальным, - значит, есть в этом героизме некий абсолютный, самодостаточный смысл? Настолько величественный, что получает награду, идентичную каре за преступление.

Тебе предлагают стать баллистической ракетой, ведомой внешней по отношению к тебе силой. Ты стремишься изменить роль - возможно, просто в любую другую сторону, лишь buy generic zithromax online бы не идти по навязанному пути. "Человеческое, слишком человеческое"? Дело, наверное, в том, чтобы отнестись (успеть отнестись) к оставшемуся тебе до смерти отрезку жизни не как к смерти, а как к своей жизни вообще.

Вот отчего, возможно, всех так волнуют "черные ящики", почему-то всегда сохраняющиеся после катастроф (их, кстати, обычно ищут удивительно долго). Мы подсознательно ждем доказательств чужого героизма, чтобы больше верить в собственную человеческую сущность. И в способность не ударить в грязь лицом, если забарахлит пламенный мотор или кто-то из мирных соседей по салону обернется угонщиком или смертником-террористом.

Это когда мы на земле. А во время полета мы не можем избавиться от сожалений о не сделанных в жизни масштабных или, наоборот, пикантных делах. И когда экипаж ни шатко ни валко прокатывает машину по посадочной полосе, разражаемся катарсическими аплодисментами. Некоторые даже стоя - те, кто размышлял перед этим плодотворнее других. Эти овации, ставшие новой неписаной традицией в сфере воздухоплавания, подчеркивают неуемную метафоричность нашего мышления: умеем-таки отнестись к рутинному труду извозчика, как к искусству. Наилучшее исполнение награждается единодушными хлопками зрителей. Наихудшее же - чем-то вроде ответа на кошмарный коан: "НО КАК ЗВУЧИТ ОДНОЙ ЛАДОНИ ХЛОПОК?.." Как писал в нобелевской лекции Иосиф Бродский, в настоящей трагедии гибнет не герой - гибнет хор.

Поразительно, но паника на борту в трудных ситуациях, как показывает авиационная практика, - случай далеко не частый. Психология пограничных состояний обязана еще разобраться, почему погибать в большой компании настолько менее страшно, чем в одиночку. Зато фольклор с этим разобрался давно: "на миру и смерть красна"; "за компанию и жид повесился"; "умирать, так с музыкой" (последнее, celebrity nude впрочем, скорее, тоже отдельная тема).

Размышляя о микромире падающего авиалайнера, невольно применяешь к ситуации школьное знание о законах всемирного тяготения. Свободное падение тождественно невесомости; известно, что в пикирующих истребителях издавна тренировали космонавтов и снимали краткие "орбитальные" и "межзвездные" эпизоды фантастических фильмов. Таким образом, мыслящее существо в гибнущем самолете оказывается на одну диковинную ступень ближе к Космосу, чем остальное человечество.

А ускорение, с которым оное мыслящее существо приближается к центру Земли, неуловимо напоминает о чем-то gay porn pics более глобальном.

Падающий самолет - довольно точная метафора Нового времени. Еще ближе и уже - Новейшего периода Нового времени Новой эры. Мир исторической реальности несется куда-то с ускорением, мимо что-то мелькает - учащающиеся политические конфликты и войны, все новые и все более многообразные социальные феномены, художественные стили, научные открытия, технологические разработки... А тотально рассыпающиеся иерархии религиозных, морально-этических и прочих ценностей свидетельствуют о наступлении чего-то, весьма похожего на состояние невесомости. Ошеломляющая иллюзия (?) всеобщего свободного падения куда-то в неизвестность. Мир-самолет потерял управление, захваченный неведомыми злоумышленниками?

"В единицу времени происходит все lesbian porn pics больше и больше событий, пока не произойдет ВСЕ" (Михаил Эпштейн. "Парадокс ускорения", 1988). Но Конец времен - это не совсем даже и метафора, мы уже почти физиологически ощущаем опасность удара. Обо что? Какое космическое тело или, возможно, неумолимо-притягательная титаническая духовная сущность движется навстречу нам все быстрее? Но так ли важно, во что именно мы врежемся всей громоздкой и липкой массой нашей цивилизации, обо что коллективно гомерически гробанемся - об астероид с древнеегипетским именем Апофис, о Третью Мировую, о деградацию генетически модифицированной биосферы, о глобальное потепление с новым Всемирным потопом?..

Но пока что мы все приближаемся и приближаемся к точке финала, и кто сказал, что приближение это не окажется на самом деле вечным и непрестанным? Типичная греческая апория: когда кто-то стремительный - то ли заяц, то ли Ахилл (сегодня науке известно, что это один и тот же персонаж) - стремится догнать черепаху (которая все тот же персонаж), бесконечно нагоняет ее и не может догнать. Это мы: мчимся за самими собой, пытаемся заглянуть за плечо, разглядеть собственный профиль.

Такое "торможение внутри ускорения" напоминает снова о законах физики. При падении не на обычное космическое тело вроде планеты или звезды, а в сингулярность, т.е. в "черную дыру" - ловушку материи, затягивающую внутрь себя соседние участки Вселенной, притом сжимающуюся до такой плотности, что гравитация не отпускает с поверхности даже кванты света, - происходит эйнштейновское замедление времени. Те минуты, максимум часы, которых вроде бы достаточно для достижения центра сингулярности, растягиваются в годы, сотни, тысячи лет. И, по предположению некоторых теоретиков, проваливающаяся в эту дыру злосчастная материя не застревает в центре, а пролетает насквозь, выбрасываясь веером где-то в ином измерении. В упокоительной пене на побережье звездного океана. В абстрактно-теоретическом райском саду. Быть может, нечто подобное ожидает и нас - вместо ядерной катастрофы или Страшного суда?

Вполне закономерное продолжение сценария с захваченным самолетом.

Значит, мы падаем не "на" и даже не "в", а "сквозь". Аэродинамическая испытательная труба - и свет в конце туннеля. А вылетев наружу через час, лишенные памяти о тысяче лет погружения, мы будем безуспешно искать "черный ящик", свидетельство о пропущенном Конце Истории, подробный рассказ об обстоятельствах падения в "черную дыру".

И все же между этими двумя крайними примерами взаимных метафор - редчайшим частным (падающий самолет) и всеобщим (ускорение истории) - есть, возможно, некий промежуточный, не менее эсхатологический смысл, несущий в hot milfs себе симметрично оба оттенка.

Это просто приватная жизнь многих из нас, последний ее отрезок, твое личное Новейшее время.

Это вторая половина любой жизни, когда признаки старения, ускоряясь и множась, захватывают территорию живого тела, когда страхи и разочарования атакуют душу. Когда жизнь свою отмеряешь уже не от старта, а от финиша. Когда элементарная формула "чем дольше живешь, тем больше позади воспоминаний" перетекает в не менее элементарную: "чем дольше живешь, тем меньше воспоминаний впереди". Одноместный самолет твоей жизни захвачен террористом-смертником, который оставляет тебе все меньше времени для пикантных и масштабных дел, все меньше и меньше шансов на Поступок, все меньше и меньше собственно тебя. И преступник этот - ты сам, каким ты был на всем протяжении предыдущей жизни.