Сайт журнала "Слова"

ИСТОРИЯ САДОМАЗОХИСТА

Налицо бурный всплеск садомазохизма. На каждом шагу видишь бессмысленную жестокость. Больно в России делают все и больно делают всем. Хочется делать больно самому. Хочется, чтобы больно делали тебе. Если не делают больно и не делаешь больно, - чувствуешь себя неуверенно. Как будто на хватает чего-то важного. Самого важного. Садомазохизм хрустит под ногами вместо снега и течет из крана вместо воды. Менты стреляют и забивают дубинками случайных прохожих. Все горит. Особенно ярко в последнее время стали гореть ночные клубы. Что не горит, то взрывается. Что не взрывается, то уходит ко дну. Что не уходит ко дну, то все равно потом попадает в техногенную катастрофу. Не будет катастрофы, то все равно потом застрелят. Это дает удовольствие тем, кто взрывает, топит и стреляет. У тех, кого топят, взрывают и стреляют, это вызывает наслаждение тоже.

Садомазохизм – длинное и тяжелое слово. Но вдруг оно black porn videos стало произноситься коротко и быстро. Без задержки дыхания. Почти как любовь.

С каждым днем оно произносится все легче и легче. Скоро его можно будет петь.

Откуда течет океан русского садомазохизма? Из Волги, где Степан Разин утопил персидскую княжну? Из груди Царевны Лягушки? Из ковша Большой Медведицы? Из бутылки паленой водки? Из северного сияния? Из русской литературы? Из подземного ручья под Мавзолеем Ленина? Из газовой трубы? Откуда?!

Раньше, наверное, садомазохизм был извращением. Даже двумя. Сейчас уже нет. Сейчас он воспринимается как данность. Как необходимый антураж. Без него уже нельзя представить русскую жизнь.

Или ты делаешь больно. И не получаешь удовольствие. Или делаешь больно, но получаешь. Или делают больно тебе. Но удовольствия никакого. Только больно. Или, когда тебе делают больно, кроме боли, все же получаешь еще и удовольствие. Поэтому лучше с удовольствием. И когда делаешь больно, и когда больно самому. Все. Других удовольствий нет. Список русских удовольствий ограничен.

Я знаю историю садомазохиста с семнадцатого года. Хотя он был и раньше.

До семнадцатого года он ничего особенного не делал. Вырывал ноздри. Отрезал язык и уши. Загонял иголки под ногти. Сдирал с живого тела кожу. Сажал на кол. Подвешивал за ребро. Сжигал. Варил в котлах. Сжимал в тисках. Отрубал голову на плахе или на гильотине.. Отрубал руки-ноги. Четвертовал. Бил до смерти кнутом. Сажал к пчелам в улей. Опускал в прорубь к рыбам. Выставлял голым на мороз. Лил в горло кипящий воск. Выпускал кишки. Вешал. Забивал камнями. Кидал в море. Растягивал на дыбе суставы. Кастрировал. Вставлял в анус анальную грушу. В общем, жил как умел.

Но это было как-то спокойно. Меня всегда поражал отстраненный вид жертв и палачей на средневековых рисунках, где показаны пытки. Никаких эмоций. Как будто бы они не мучают и не мучаются, а слушают музыку или собирают цветы. Эмоции есть только у Босха.  Наверное, есть запах садизма. И музыка мазохизма. Только надо ее услышать.

В семнадцатом году была революц gay porn pics ия. Одной половине России надо было уничтожить другую половину. Тех садизма и мазохизма, которые были раньше, уже не хватало. Поэтому в семнадцатом года садомазохист прошел модернизацию, оптимизацию и апгрейд. Появились эмоции и чувство юмора. Новые масштабы. Новые мотивации. Садомазохист перестал ограничивать себя во времени и пространстве.

Сначала он колол штыком. Потом сажал на штыки. Потом душил портянкой. Потом не давал перед расстрелом покурить. Потом не давал есть. Потом только хлеб по карточкам. Или только селедку в жару. Потом, когда уже расстреливали его самого и свои, перед расстрелом кричал «Да здравствует мировая революция и товарищ Сталин». Еще Павлик Морозов. Можно получить удовольствие, заложив в ГПУ папу. Потом уже другое удовольствие. Когда будет душить дедушка, обидевшись за папу. Павлику будет больно, но приятно. Потому что душат за Советскую власть.. И еще, когда с гранатой под танк. Чтобы танк полностью размазал. Тоже удовольствие от гибели за Родину. Или лечь на пулемет. Или пойти на таран. Чтобы тоже потом ничего не осталось. Но чтобы было счастье. Счастье от боли и гибели за Родину.

Все это есть в советской литературе. У Платонова есть эпизод, как после расстрела из головы расстрелянного вылезает длинный волос. Как на гробе жены вдовец режет колбасу, потому что есть все равно надо. Там много мазохизма. Там много удовольствия от гибели за Родину. Эти безумные танцы садомазохиста есть у Бабеля, Фадеева, Островского, Артема Веселого. Там  красные с удовольствием льют свою и белую кровь. Даже с большим удовольствием свою. Потому что кровь за Родину. Но потом за Родину погибла сама советская литература.

Когда советские писатели репрезентировали  вторую мировую войну, они уже знаки насилия не выставляли. Они уже были пропитаны гуманизмом. Они уже умели писать о теле без тела и о крови без крови. Чтобы был только дух. Потом уже сами советские писатели ушли в ту область, где нет ни тела, ни крове, а где есть только дух.

Советские писатели умели не замечать садизм и быть выше него. У советских писателей была коллективная поездка на Беломорканал, когда Сталин показывал писателям новый мир. Как там на Беломорканале перевоспитывают nude milfs трудом. Писатели верили. Верили до тех пор, пока Сталин не начал перевоспитывать их. Но уже не трудом. И уже не перевоспитывать. Сразу убивать,

Русские писатели к садомазохизму отношения не имели. Если только что дуэли. Но иногда все же имели. У Толстого в «После бала» так выпукло наказывают шпицрутенами солдата за побег, что хочется быть и тем, кто наказывает, и тем, кого наказывают. Есть строчка Маяковского «Я люблю смотреть, как умирают дети». Стихотворение абсолютно безобидное. essay writing service Ни про детей, ни про смерть. Ни некромании, ни педофилии. Характерный для Маяковского футуристический поток сознания. Но одна строчка закрыла нишу садизма в русской литературе. Есть цикл стихотворений совсем раннего Соллогуба о порке. О том, как его порют за непослушание маме и начальству. Тогда еще пороли, а не расстреливали и не взрывали. Как ему больно, но в то же время как хорошо. Как он ждет новой порки, когда снова будет очень больно, но снова очень хорошо.

Жизнь не стоит на месте. И садомазохизм не стоит на месте. Постоянно появляются новые пытки. Новый садизм. Одна такая пытка – работа на устаревшем металле. Как на Саяно-Шушенской ГЭС. Хотя это не пытка. Это русская рулетка. Все знают, что металл так устал, что обязательно скоро грохнется. Но вдруг все-таки не celebrity nude грохнется? Вдруг все-таки пронесет, даже если грохнется?  И, как в русской рулетке, проносило. До тех пор, пока не пронесло.

С мазохизмом сложнее. Его очень много. Его даже больше, чем садизма. Мазохизм весь идет от Кремля. Он уже заполнил все территории вокруг Кремля. Он всеми надоел. Нет уже никаких сил. Но все безнадежно. Кремль неприступен и зачарован, как град Китеж. Кремль умели брать только монголы, поляки и французы. Русские не умеют. Кремлю простили все. Простили, что выборы стали утопией.  Простили часы стояния в пробках, когда надо ждать, пока Кремль наконец проедет в Кремль. Простили, что жизнь, как дрессированная лошадь, бегает по кремлевскому кругу. Простили давно и навсегда. Русский социум не выбирал Кремль. Но он выдал Кремлю индульгенцию. Простили очереди. При Советской власти были очереди в Кремль и вокруг Кремля. В Кремль на новогоднюю елку и в Оружейную палату. Туда долго пропускали. Очереди вокруг Кремля, потому что там был ГУМ. Простили, что летом две недели надо жить без горячей воды. В говне и в поту. Раньше было хуже. Раньше было три. Но две тоже мерзко. Простили гололед. Русские уже устали убирать лед, а мигранты еще не умеют. Еще повышение тарифов. Это всегда происходит на Новый год. Чтобы было больнее. Чтобы можно было получить больше наслаждения от того, что в Новом году будет меньше денег. Простили и футбол. Все равно ведь проиграют. Все равно это не русское дело играть в футбол. Даже ведь если выиграют, то потом все равно проиграют.

Все, что buy generic clomid online связано с Кремлем - это мазохизм очень высокого полета.

Но есть не только Кремль. Садомазохисту есть откуда расти и без Кремля. Есть еще другая колыбель садомазохизма. Есть русские пословицы, - пришла беда – отворяй ворота. Господь терпел – и нам велел. Умер Максим, - и Бог с ним. За компанию и жид удавился. Их много. Если садомазохизм – музыка, то русские пословицы – его ноты.

Аккорды зазвучали где-то в семидесятых годах. Пришли сексуальные маньяки. Джек Потрошитель вырвался из ада. Вырвался в Россию. Он быстро размножился. Пришел Бах садомазохизма - Чикатило. Рядом сразу оказалось много Моцартов и  Штраусов.  В них не хотели верить, как в марсиан. Им пришлось долго ждать, пока в них наконец поверят и когда ими начнут заниматься.

Золотой запас садомазохиста – русский язык. Русский телесный дискурс. Я об этом писал много раз. Но это не помогло. Русский телесный дискурс создан для селекторного совещания по производственным вопросам. Для секса и для любви он категорически не подходит. Вся лексика ассоциируется с промышленностью или с тяжелым похмельным сном. Влагалище – не то  чудовище, не то убежище. Клитор – не то коллектор, не то литр. Вагина – не то вагон, не то -ангина. Пенис – или ПЕН-клуб, или теннис. Вагинальное – не то пыльное, не то маргинальное. Гениталия – не  рептилия, не то аномалия. Кунилингус – то ли нотариус, то ли консенсус. Аборт – не то апорт, не то борт. Мочеточник – не то мученик, не то солдат-срочник. Мочеиспускание - не то мычание, не самовыражение.  Оргазм – не то маразм, не то  катаклизм. Коитус – не то койот, не то синтаксис. Поллюция – то ли полиция, то ли коррупция. Эякуляция – не то эвакуация, не то санэпидемстанция. Фелляция – не то факультатив, не то провокация. Минет – то ли монета, то ли менталитет. Ну вот,  а теперь пора делать женщинам комплименты и дарить им цветы. Комплименты – чудовищу. Цветы – ангине.

Я тоже мог стать садомазохистом. Но я эту музыку не услышал. Это не моя музыка. Я трус. С детства. Я падал в обморок от легкого пореза на пальце. На своем и на чужом. Я однажды поцарапал лицо однокласснице. И долго дергал ее за косичку. Я ей вырвал большое количество волос. В общем, ничего страшного. Она сама виновата. Она до этого обозвала меня очкариком и ударила портфелем по голове. Она потом не плакала. Но я плакал. Со мной была истерика, когда я увидел вырванные мной ее волосы. Как они обмотались у меня вокруг пальцев. Это было в детстве. И еще там же, в детстве, было кино. «Неуловимые мстители». «Белое солнце пустыни». И всякая такая советская мутотень о гражданской войне. Я сразу прятался под кресло в кинотеатре, когда красные или белые начинали погибать. Поэтому я не стал садомазохистом. Не успел. Не успел привыкнуть к вырванным волосам одноклассницы. Не успел привыкнуть к крови на экране. Не хватило чуть-чуть. Мне это могло понравиться. И тогда бы стал садомазохистом. Как все. И жил бы спокойнее. Как все. Без зависимости от всплесков садомазохизма.

Я себя знаю; я не мазохист. У меня с мазохизмом ничего общего нет. Общее только одно - Яндекс выдает на меня и на мазохизм одинаковое количество документов. 12 тысяч. Хотя и не только это. Еще кое-что. Я люблю все, что делает мне больно. Я люблю несовершенства русского быта. Люблю гололед. Люблю подскользнуться и упасть, чтобы разбить локоть и чтобы потом локоть неделю болел. Люблю смореть как падают другие. Как у них сначала по льду едет одна нога. Потом другая. Потом они падают на лед. Как они потом встают, отряхиваются и с трудом идут дальше. Люблю пробки. Люблю застрять где-нибудь на Варшавском шоссе, так чтобы часа два не двигаться вперед и почувствовать, что жизнь раз и навсегда остановилась здесь, в этой пробке. Люблю, когда летом отключают горячую воду, и тогда за километр пахнет потом. Люблю темноту московских улиц. Люблю свернуть с Садового кольца в ближайший переулок, где ничего не горит. Где каждый фонарь вдалеке, - как подарок. Где надо уже самому ходить с фонарем. Люблю все, где я должен быть, но где меня нет. Люблю литературные премии. Люблю все, какие есть. Потому что мне их не дают. Так и не дали ни одной. Люблю радиостанцию «Эхо Москвы», потому что меня не приглашают в porn cartoon эфир. Люблю Первый канал. И телеканал «Культура» И другие федеральные каналы. Потому что я там не появляюсь. Люблю книжные магазины, потому что там нет моих книг. Люблю кинотеатры, - в них не идут фильмы по моим сценариям. Люблю театр. В театре нет инсценировок по моей прозе. Но это не мазохизм. Это трезвое понимание мира. Хотя, может быть, немного и мазохизм.

Садомазохистская Россия - настоящая Россия. Она – законная наследница загадочной milf porn русской души. Она сложнее, чем мы думаем. Сексопатологи стали предельно осторожными в определении садизма и мазохизма. Они говорят, что между ними разницы уже нет. Что все в современном мире перемешалось. Перемешались и они. Перемешались в майоре Евсюкове. Так что загадочная русская душа не исчезла. Майор Евсюков не просто очередной мент-мясник. Майор Евсюков – это Анна Каренина и князь Мышкин сегодня. Это наша душа. Наша загадочная душа.