Сайт журнала "Слова"

Отрывок из романа «МЫ / РЕПТИЛИИ / ПОЛЗАЕМ»

Перевод с английского Олега Разумовского

...здесь нет ничего святого...

Мгновенная вспышка огня и дымок. Краткий миг. Я держу  в руке горящую спичку, зажав её двумя пальцами, и смотрю, как она горит. Огонёк танцует, словно балерина, исполняющая экзотический танец. И через мгновение бросаю её. Эта крохотная спичка, которая только что была у меня в руке, породила страсть, желание, жар, пыл, возбуждение. Сгорело всё, что мы знали, всё, что было наше, всё, что напоминало мне о ней. Наблюдая за тем, как всё это горит, превращаясь в чёрный тонкий дымок, исчезающий в ночном небе, я видел её, охваченную пламенем, умоляющую меня погасить огонь. Она плачет, воет. Проси, родная, проси. Ничего у тебя не выйдет.

Я смеюсь, когда пламя лижет моё лицо, как грязная шлюха, яростно и горячо, униженно и неприлично. Я смотрю на пожар. Какой длинный и трудный день. Мне кажется, она стоит в огне. Дым поднимается к небесам, а она плачет и умоляет. Это дерьмо всё ещё горело, когда я, наконец, вышел из транса. Вернулся в свою паршивую квартиру, прихватил несколько вещичек и на минуту замер, прислушиваясь к прекрасному вою сирен пожарных машин, мчящихся по Мейн стрит в надежде погасить то, что мы когда-то называли "наш дом".  "Пошли все на хуй,"- подумал  я вслух. Вынул из кармана мешочек, вскрыл его его и высыпал содержимое на журнальный столик. "Этой ночью я умру",- произнёс я. Разложил порошёк на три одинаковые линии, свернул долларовую бумажку и дунул все сразу. Сирены приближались, и я понимал, что мне пора убираться отсюда. Я благополучно нырнул в темноту, завёл свой старенький мотоцикл и пропал в ночи, словно призрак.

Вся моя жизнь - борьба. Одна битва за другой. Я вечно конфликтовал с отцом, сражался с зависимостью от алкоголя и наркотиков, воевал с женщинами. Я вырос в пригороде, в десяти милях от Филаделфии. Мои родители были бедные служащие и алкаши, которым я обязан лишь ежедневными побоями. Я только и слышал что ругань, ел противную овсянку и дрался на Рождество. Помню,  как однажды отец выкинул наряженную ёлку на крыльцо прямо через парадную дверь. Моё день рождения никогда не отмечалось.  Ни разу. Отец был вечно пьян и почти не работал. И хотя он регулярно бил мать, она вечерами сидела у его кровати и пела печальные песни в стиле кантри. Она была такая же ебанутая, как и отец. Иногда я ложился спать голодный, а у них постоянно имелись сигареты и дешёвое пойло. Но ко всему привыкаешь. Ночью я залезал под одеяло, в животе бурчало. Я слышал, как родители ругаются из-за какой-то хуйни или ебутся.  Я молился, чтобы мой старик нашёл работу и стал нормальным, как отцы моих друзей. Но он поработает неделю другую, а потом находит какою-то дешёвую отмазку, типа "босс всё делает неправильно. Не могу горбатиться на этого придурка." Мне было смешно слышать такое, и от этого я ненавидел его ещё больше.

Мне было пятнадцать, когда я бросил школу. Я начал пить и принимать наркотики.  Нюхал, курил и глотал всё, что мог достать. В шестнадцать лет я ушёл из дома. Жил у друзей, в приютах и гостиницах. Если вы спросите кого-то, кто знал меня в те дни, вам скажут, что я был каким-то бездушным мрачным похуистом. Когда я первый раз нюхнул кокаину, это было классно. Тогда его называли белой магией. С тех пор я заторчал. Я продал всё, что у меня имелось, только бы быть под кайфом. В итоге у меня кончились деньги, и мне пришлось пополнить ряды рабочего класса. Работяги постоянно в долгу. Даже после смерти вам приходится платить за свои похороны. Я отлично помню свою первую работу. Летнее солнце грело мне шею, жаркий июль был в разгаре. Я работал в бригаде с неговорящими по английски грязными мексикашками. Мы стригли газоны. Я был чайником, и эти черти насмехались надо мной.

Вскоре, однако, я обвыкся и стал таким же работягой, как другие. Пьянствовал вечерами и проклинал американское праивительство. Меня злил отец, который говорил, что я должен стать полезным членом общества. А он  сам кто такой? У меня были друзья, изгои вроде меня. Как-то вечером мы нашли одно место, где собирались пригородные лузеры, придурки и дегенераты, чтобы хоть на время уйти от проклятой реальности. Я понял, что агрессия, чистота и энергетика панка и хардкора действуют на меня успокаивающе. В моей жизни появился новый смысл. Я ощутил суть братства. Теперь у меня появилась новая зависимость. Мы с друзьями придуривались, посещали местные андеграундные сейшены, дрались и самоутверждались. В школе я был никто, а здесь, тусуясь с пацанами, ощущал себя личностью. В понедельник грязные мексикашки видели меня с разбитой губой или синяком под глазом и смеялись надо мной. Они думали, что меня избили и ограбили. Они и не подозревали, что я становлюсь другим человеком. Этого им не дано было понять.

В восемнадцать лет я впервые полизал пизду и это стало ещё одной моей зависимостью. Я и раньше ебал баб, но никогда не делал им кунилингис. Такое  занятие расширило горизонты моей сексуальности.  И вот как-то утром, страдая с похмела от страшной головной боли, я обнаружил на моём матрассе большое красное пятно, а в унитазе плавал, словно дохлая мышь, окровавленный тампон. Взглянув на себя в зеркало, я увидел алое кольцо вокруг рта, означающее, что я лизал менструальную пизду. Тогда я ворвался в ванную, словно торнадо, и пинками выгнал эту сучку. Больше я её не видел.

Пять или шесть лет прошли в алкогольном и наркотическом тумане-дурмане. К этому времени мне пять раз ломали нос, я сломал три ребра, меня били по голове бутылкой шампанского, зашивали раз несколько, однажды я попал в серьёзную автокатастрофу, а в вытрезвителе побывал несчётное количество раз. Я устраивался на работу и быстро терял её, потому что не мог встать утром после кокаиновой ночи. Я тусил с разным хулиганьём до пяти утра, а на работу надо было к семи. Как любид повторять один мой друган: "нам бы только шароёбиться." На работе я придумывал разные отмазки: говорил, что заболел или что у меня умер родственник. Я этому научился от отца, хоть что-то полезное он мне дал. Я катил колёса и запивал их дешёвой водкой. В итоге меня всё равно увольняли. Но мне уже было по хую.

Девушки приходили и уходили, равно как обиды и чувство одиночества. Я переезжал жить к какой-нибудь сучке, но после нескольких месяцев моих циркачеств, я ей надоедал, и она выбрасывала меня на улицу. Всё начиналось сначала. Безденежье и одиночество. И только когда я встретил Сару, всё стало меняться. Нет, я жил прежней жизнью: попадал в разные передряги, дрался и залетал в участок. Я жил стремительно и надеялся умереть молодым. Я обитал у моего другана Криса, когда впервые увидел её. Она была высокая стройная блондинка с таким острым умом, что могла разрезать пополам любого чувака. Сара приходила со своей блядовитой подружкой, и мы устраивали дикие вечеринки с коксом. Чудесное было время.

Шесть месяцев пронеслись как торнадо, и мы с Сарой сняли жильё. Всё было классно. Нет ничего лучше настоящей любви в самом начале. Я делал для неё всё и даже начал исправляться. Встал на путь истинный. Мы нашли домик в конце небольшой улочки, и я пошёл работать на стройку, где хорошо платили. Сара ни в чём не нуждалась. Но однажды я заметил, что она теряет ко мне интерес. Ей нужно было двигаться дальше и охотиться, как леопарду в Конго. Я её так и не приручил. Такая уж она была. Дикая натура. Наши отношения стали портиться. Наконец, она заявила, что с неё хватит, всё кончено, собирай, мол, вещички и уёбывай.

После этого я впал в такую депрессию, что целыми днями не вставал с кровати. Гнал линии, выпивал бутылку виски зараз, только чтоб полегчало. Подумывал даже о самоубийстве. Жизнь рушилась. А тут ещё я узнал, что Сара ебётся с моим лучшим другом. Вот тогда я и поджёг "наш дом" вместе с ней.

Говорят, что часть вас типо умирает, когда вы теряете дорогого вам человека. Нет, той ночью ничего во мне не умерло. Напротив я стал сильнее. Кончилась её жизнь, а моя только началась.

Часть первая

Я выглянул в окно моего вонючего номера. Не знаю, пахла ли постель, или запах шёл от меня, только воняло по страшной силе. Несло какой-то протухшей жратвой, шлюхами и наркотиками вмеремешку с блевотиной и кислым пивом. У меня имелось пол упаковки баночного пива и несколько мешочков кокаина.

Я вышел на улицу этого безымянного поганого города, который мне нужно как-то покинуть. Чем дальше я углублялся в тёмный пустынный лабиринт, тем больше возможностей мне представлялось. Здесь я мог легко достать всё, что хотел. Крэк, кокаин, траву... всё что угодно. Винные магазины полны спиртным. Они на каждом углу. Я всматривался в несчастные лица редких прохожих. Но это же не гетто. С другой стороны, может быть, как раз и оно, просто не такое к каким я привык в Нью-Йорке или Феладельфии.

Короче, я погряз в утробе ада. Отчаянье овладевало мной. Нужно было вернуться в номер, но как же лёд? Мне нужен лёд. Ради этого я и вышел на улицу. Я свернул за угол и увидел такую намазанную шлюху, что меня чуть не вырвало.

- Эй, ты знаешь, где здесь можно раздобыть льда?

- Пять доларов.

- За что, ёб твою мать?

- Я провожу тебя к ice-machine.

- Чёрт возьми, мне не нужна экскурсия по этому городишку. Я уже на него насмотрелся.

Я резко повернулся и углубился в этот проклятый адский лабиринт. "Как такое могло случиться? Как я мог  заблудиться в этой дыре?" Одно было ясно, я возвращался не той дорогой, по которой пришёл.  Вдруг я споткнулся и слегка задел стену. Оглянулся - не смотрит ли кто на меня. И увидел её. Красавица полная льда. Наконец-то.

Я каким-то образом нашёл дорогу назад. У входа в гостиницу стояла шлюха. Здесь их было, как собак нерезанных. Я подошёл к ней с ведёрком полным льда и спросил, не хочет ли она принять участие в веченринке. С океана дул прохладный ветерок. Пахло солёной водой. Я очень хотел спросить шлюху, как ей здесь живётся, однако, прикинул, что ответа не получу. Как обычно.

Она была длинная и очень худая. На ногах красные туфли на высоких каблуках. Я шёл за ней, глядел на её великолепный зад и воображал, будто нюхаю линии кокаина с такой классной жопы. Я представлял себе, что выебу её так жёстко, что она потом будет ходить несколько дней как пингвин. Шлюха повернулась и спросила с улыбкой, в каком номере я остановился. А мне уже срочно была нужна новая доза, так как кумар ебал не по детски. Меня почему-то стала lesbian videos раздрожать эта дешёвая шкура. Может, как следствие употребления порошка, а, возможно, как следсвие недоупотребления. При кумаре трудно сказать с точностью на все сто. Одно было ясно - я не хотел опять спать ночью один. В голове свербила мысль: "ты не уснёшь до утра или даже до полудня."

- Ты мне не нравишься, - сказал я ей.

- Мне наплевать, - ответила она.

Мы подошли к двери моего номера. Мне нужно было срочно нюхнуть. Как только вошли, я начал быстро нарезать линии. Она открыла пиво и протянула мне банку, потом открыла другую для себя. Я нюхнул и попросил её поставить пивные банки в ведёрко со льдом. Мне видились волны, бьющиеся о скалы, стаи морских уток, крабы, мидии. Я хотел чтобы волны вымыли сердце из моей груди и искупали его в морской воде.

Её лицо напоминало мне комковатую подушку, на которой я спал, когда был маленький. Грязную и старую. Она начала говорить о своей проёбаной жизни и её зрачки расширились. Кокаин действовал на нас обоих. Было четыре часа утра. Я поцеловал её. Она отсранилась.

- Я не целуюсь, - сказала шлюха, - но сосу хуй и лижу жопу. Зовут меня Синди.

- Очаровательно.

- Так что ты хочешь? - спросила она.

- Я хочу узнать тебя поближе.

- Ты же сказал, porn cartoon что я тебе не нравлюсь.

- Так и есть.  Ты мразь. Расскажи мне историю.

Я пустил ещё одну линию и выпил пива, а она начала свой рассказ о своём любовнике, которого она обожала, а он, вместо того чтобы, как она выразилась, страстно заниматься с ней любовью, дрочил на порнуху. Да если бы у меня была девка с такой рожей, я бы делал то же самое. Я спросил, могу ли я заняться с ней любовью. Она осведомилась о наличии у меня тридцати долларов. Я дал положительный ответ. После этого  набросился на комковатую подушку и стал целовать её в шею и грудь. Я обращался с ней очень нежно, и шлюха сказала, что она не какой-нибудь ёбаный цветок. Давай, мол, засоди мне по-настоящему  и покончим с этим делом. Я ответил, что хотел бы, но не могу. От этих наркотиков у меня не стоит и тут уж ничего не поделаешь. Я схватил банку с пивом и некоторое время просто смотрел на проститутку и восхищался ею. Бывает же  - на морду она страшновата, но тело просто прекрасное. 

Не знаю почему, но некоторые женщины кажутся мне привлекательными, хотя на самом деле им место в зоопарке. Причём чем сильнее на меня действовали наркотики, и чем больше я дурел от алкоголя, тем красивее она мне казалась. Я видел красоту невидимую миру. Шрамы, раны, которые никогда не заживут. За ней постоянно следовала грозовая туча, из которой порой прямо ей на голову извергался ливень. У неё не было никаких надежд на будущее. Я с грустью смотрел, как она нюхает эту беду, которая ещё больше ломает её. Но почему, думал я, почему так? При определённом свете её лицо напоминало мне искорёженный автомобиль, нуждающийся в срочном ремонте. Она как бы ждала, что кто-то придёт и спасёт её. Вырвет  из этой проклятой жизни. Но она изгой, которого уже никто не спасёт.

Я проснулся голый и потный, как бегун-марафонец. На подушке и на моей роже блевотина. Сколько же сейчас времени? Я взглянул на стандартный часы с будильником, которые стоят на столиках во всех гостиницах, и они показывали пол четвёртого дня. "Господи, как я мог проспать весь день?" Я был один в номере. Болела голова, во рту вата, зрение упало. Синди исчезла. Нет ни наркоты, ни пойла. Только пиво осталось. Тёплое, кислое, дешёвое пиво. Я встал с кровати, осмотрелся, потянулся, почесал яйца, взял банку и открыл её.  

Сделал глоток и посмотрел на себя в зеркало. Я не брился четыре дня. Пора бы уже и подстричься. Пахнет от меня как из помойки. На стекле написаны какие-то слова. Не могу разобрать. Эта шлюха написала что-то губной помадой в невменяемом состоянии. Ночной столик перевёрнут. В ящиках комода явно рылись. Аптечка в ванной опустошена. Синди - безжалостное торнадо - искала кокаин или что-нибудь, что могло бы спасти её в этом мире хотя бы на время. У меня ей нечего было урасть, кроме моих записей, которые я держал в  папке рядом с кроватью. Поэтические жалобы, которые никто никогда не прочитает. Их она не тронула, а вот часы пропали. Низкая, подлая тварь. Кто в наши дни крадёт часы у порядочного мужчины? Ясно одно - я не порядочный человек.

Я приобрёл наркотики, о которых речь шла ранее, несколько дней тому назад у одного сутенёра. Теперь я уже изучил подпольную жизнь этих гостиниц. Здесь нужно держать ухо востро. Ёбаные свиньи могут войти в номер, когда вас там нет, и забрать всё ценное. Оставить вас с голым хуем, так сказать. Так что прошлым вечером, находясь в полусознательном состоянии, я всё же припрятал кое-что в укромном месте. Так что я кинулся в ванную, тряся яйцами и режась ногами о разбитое стекло, и открыл бачок. Слава тебе Господи, товар был на месте. Мой дорогой кокаин готовый к употреблению Я хотел нанюхаться до одурения и, может быть, найти ту пизду, которая украла мои часы и, как говорится, наебала меня.

Я надел джинсы и стал нарезать линиии просроченной кредитной картой. Мне необходимо было достичь той стадии, в которой я находился прошлым вечером. Первая линия всегда самая лучшая. Она словно порыв свежего ветра или горячая ванна после тяжёлой и грязной работы. Потом начинается спад. Вам надо всё больше и больше дури, чтобы насытить дьявола. Я нашёл кое-какие припрятанные деньги, взял одну мятую долларавую банкноту, которая пахла как тухлая пизда, скрутил её и от души нюхнул заразу. "Бухло, чёрт возьми, мне нужно бухло. Пенистое тёпллое пиво мне при данных обстоятельствах не поможет."

Я вышел из гостиницы и сразу окунулся во всё это дерьмо.  Молодые бандиты с тюремными наколками стояли рядом со своими машинами, пугая местных полицейских, которые, проезжая мимо, отводили глаза. Весь безбашенный люд тут игнорировал копов и открыто занимались своими делами. Пошли на хуй, свиньи, это наш город. Дома совсем обветшали и только что не падали. Они напоминали паршивых собак, доживающих свои скорбные дни. Я находился неподалёку от океана без денег, с бутылкой виски, которую купил в винном на углу, и некотором количеством кокса. И вот тут то я решил, что пора сваливать из этой блядской помойки, которую именуют ещё американской мечтой. И направился в сторону шоссе. 

Я проголосовал на обочине. Меня подобрала женщина. Мы помчались навстречу сгущающейся тьме. Начался дождь. Я сунул руку в рюкзак, достал бутылку виски и предложил чувихе за рулём. Ей хорошо за тридцать, у неё каштановые волосы, достигающие плеч, совсем прямые. В глазах  застыли отчаяние и грусть, которые являются следствием сексуальных надругательств и побоев. Она взяла бутылку и спросила, как меня зовут. Я ответил, что имена не имеют никакого значения.

- Ну, а меня зовут Линда, если тебе от этого легче, - сказала она.

Она не лишена определённого шарма, но несколько грубовата. Ну, это типа как если вы долго находитесь в пустыне, то приобретаете черты окружающей вас местности. Управляя своим добитым фордом левой коленкой, она открыла бутылку и сделала большой глоток. Обернулась и улыбнулась мне, возвращая на четверть пустую тару. Она толстовата, но, тем не менее, довольно сексуальна. У неё милые губки, и грудки слегка выдаются из-под блузки. Мне подумалось: "если я расстегну ей эту хреновину, сиськи вывалятся оттуда и покатятся вниз, как два валуна, которые столкнули с холма." Я приложился к бутылке, рассуждая о том, как быстро смогу расстегнуть пуговицы. ПОП ПОП ПОП. Они так и полетят прямо в ветровое стекло. Я сообщил ей, что я журналист и путешествую в поисках горячей темы для репортажа.

- А на кого ты работаешь? - спросила она.

Моё враньё, кажется, взволновало толстушку Линду. Я бы сравнил её телосложение с холодильником, к которому приделана голова. В свою очередь она сказала, что бегает на роликак и едет к месту проведения соревнования.

- Здорово, -  заметил я.

Линда улыбнулась и прикоснулась к моему колену. Кажется, я её волновал. Я и сам слегка завёлся. Мы передавали бутылку друг другу и болтали о всяких пустяках. Чем больше она пила, тем развязней становилась. Когда Линда прикладывалась губами к горлышку, я представлял, как она сосёт мой набухший хуй. К моему удовольствию она всё больше раскрепощалась, становилась всё игривей.

Я улыбнулся ей и проговорил:

- Будь добра, останови buy clomid online возле ближайшего винного магазина. Бухло у нас почти кончилось.

Через пару миль она тормознула у мини маркета, где было полно всякого алкоголя. Я бросился покупать "божью росу". А когда вернулся, она сидела на пассажирском сиденье. Передала мне ключи. "Не к добру это", - подумалось мне тогда. Сел за руль, завёл мотор, выехал со стоянки и поехал по шоссе.

Где-то между раем и адом после двух-трёх часов болтовни и выпивона начало светать. Проявились очертания кактусов в пустыне. Три четверти виски были выпиты. Линда начала довольно жёстко тереть мне шею.  Может быть, она принимала её за колесо роликовых коньков. Это нужно было немедленно прекратить. Я пытался сбросить её руку, ведя машину одной рукой, одновременно заверяя Линду, что её прикосновения вовсе не похожи на тайский массаж.

- Всё нормально, малышь, - заверила она и стала целовать меня в шею и гладить между ног. "Так вот лучше"- подумал я и улыбнулся. У меня начал вставать член. Кровь приливала туда, словно наступающая армия.

- Не волнуйся, просто веди машину, - попросила она.

Линда расстегнула мне зиппер, и её голова исчезла под приборной доской. Внезапно она посмотрела на меня оттуда снизу, и вид у неё был точно как у выходца с того света. Вся она так и сияла от слюны. Она ухмыльнулась и сказала порочным голоском, который я уже не раз слышал от существ подобных ей:

- Это будет самый классный отсос в твоей жизни.

Я схватил одной рукой бутылку, большим пальцем откупорив пробку, а другой вёл машину. Сделал приличный глоток, а она в это время сосала с заглотом и такими ужасными причмокиваниями, которые я однажды слышал в ужаснике, когда маньяк резал свою жертву. Пару раз она даже укусила меня, и я помощился от боли. Такого отвратительного минета мне ещё никто не делал. Хлебанул пойла и старался сосредоточиться на  дороге. "Блядь, на хуй такое удовольствие, надо поскорей кончить,"- подумал я. А она всё продолжала хлюпать, рыгать и причмокивать, словно живёт последний день. Как будто её в этой жизни интересует только мой член. Я резко повернулся, её зубы вонзились мне в яйца. Я выпрямился, она громко чавкнула. Я включил радио, чтобы забыть о боли. Станция передавала вещь Майкла Джексона "Триллер". "Ирония в том, - подумал я, - что здесь у нас никакой не триллер. Просто острые зубы и отвратительные звуки. А спермой и не пахнет." Она водила языком по моей головке, взад-вперёд. Ничего так. "Может быть, всё кончится не слишком плохо."Линда так крутила головой, что мне показалось, что у неё вот-вот отвалится шея. Тут она оторвалась на минуту, чтобы набрать воздуха в лёгкие и прошептала:

- Ну и большой же у тебя.

- Не останавливайся, женщина, кино только начинается, - пощрил я её.

- Тебе было хорошо, не правда ли? - спросила она.

- Сказать по правде, у меня бывало и получше.

Прежде чем я понял, что происходит, она ударила меня в нос, и машина вильнула, чуть не врезавшись в столб.

- Какого хуя ты дерёшься, пизда?

- Хочешь ещё? Останови машину и убирайся на хуй, неблагодарный подонок.

 Линда визжала, словно амбарная сова, произнося эти грязные слова. У меня кровь шла из носа и заливала мой батник. Холодильник с головой, выходец с того света, эта ёбаная тварь хотела отпиздить меня. Надо было что-то делать.

- Ну ты, конь с яйцами, какого хуя? Ты знаешь, что похожа на культуриста, ёбаная лесбиянка!

Ещё один удар, на сей раз в рёбры. Я нажал на газ, заливая сиденье кровью.

- Тормози! - рычала она, как медведь. Её мужская натура вылезала из неё всё больше и больше. Казалось, что усики на её губе становятся всё гуще. Я развил скорость до ста миль в час и влючил радио на всю громкость. На весь солон звучал "Параноид" группы Блэк Саббат. Линда ударила меня в яйца. Я засмеялся и сказал, что они совсем пустые. "Ничего у тебя не выйдет, хуесоска, овца ёбаная! Машина набирала скорость. Я схватил бутылку, сделал большой глоток и ударил ею Линду по голове.

- Соси  ты хуй, ёбаная жирная блядь!

У неё пошла кровь. Порез был большой, и красная жидкость била струёй. Крутая шкура хотела перехватить у меня руль, и машина свернула с дороги на скорости сто двадцать миль в час.

Мы подпрыгнули.

Нас подбросило.

Мы полетели.

Мы преземлились на все четыре колеса.

Когда я пришёл cartoon porn в себя, то увидел, что Линда вся в крови, а я отделался лёгкими порезами и ушибами. Автомобиль дымился."Ничего, - подумал я, невелика потяря. Сегодня ты уже не сможешь кататься на роликах, Линда. Тебе наука как сосать случайные хуи." Я взял бутылку с виски, осушил её и бросил рядом с кровоточащим телом Линды. Я оставил её стервятникам и зашагал по шоссе. Я чувствовал себя сломленным и побеждённым.  Меня избила женщина, а я ведь клялся раньше, что этого со мной никогда не случится. Я продоложал свой путь. Солнце вставало, мимо проезжали машины с включёнными фарами, ослепляя меня. Я улыбался людям, сидящим в тиёплых автомобилях, едущим в свои тёплые дома к своим любимым и друзьям. 

Я уже забыл об автокатастрофе и неважном минете Линды. Хотел напиться как свинья. Прежде чем войти в придорожную забегаловку, я пустил две или три линии кокса. Вошёл и осмотрелся. Ещё одно отстойное заведение с позорными шлюхами и некчемными байкерами. Сидят вместе и пиздаболят о всякой хуйне. Я уже вдоволь навидался таких мест за время моих путешествий. Присел к стойке. Ко мне подошла барменша - старая байкерша, у которой руки дрожали, когда она наливала мне выпивку. Только я захорошел, эта старушка подходит  и говорит, что мне надо уходить.

- Почему? - спрашиваю я её.

- Пора celebrity nude тебе валить.

- Но куда? Я сам не знаю, nude celebrities где нахожусь.

О celebrity sextapes на сурово смотрит на меня.

- Послушай, мистер, просто заплати за выпивку и убирайся, а не то я позову копов.Тебе нельзя здесь оставаться.

- Но мне здесь нравится. celeb sex tapes Позволь мне ещё поторчать тут, мамуля.

Из угловой cartoon porn videos кабинки на меня пялились какие-то придурки.

- А что я сделал? - спросил я.

- Я вызываю полицию, - ехидно проговорила она.

Иногда мне кажется, что я могу накликать беду. Она сродни мне, ибо я жажду заглянуть в бездну ада. Я хочу пиздить всех подряд, заставляя их страдать так, как страдаю сам. По-настоящему. Итак, я встаю, надеваю кукртку и смотрю в упор на негодяев в угловой кабинке. Беру наполовину пустую бутылку виски и, обращаясь исключительно к ним к ним, говорю, что Гитлер был хороший человек. У него был отличный план. Плохо что он не осуществился.

Потом я celebrity nude гадко улыбаюсь, допиваю пойло и разбиваю бутылку об пол. Кажется, в забегаловке даже посветлело. Может быть от того, что все посетители широко открыли глаза, в которых сосредоточился свет всех тусклых огней бара. Парни только усмехнулись и продолжали бухать дальше, как будто им не в первой такое видеть.

- Пошли все на хуй, - крикнул я, - налейте мне ещё выпить.

В это время какой-то волосатый придурок с огромными татуированными бицепсами, в гавайской рубахе подошёл ко мне и попросил, нет приказал, уйти. Я вынул сигару из кармана, зажёг её и послал чувака к ебеной матери. Он стоял, скрестив на груди свои большие волосатые руки, и угрожающе смотрел на меня. Я затянулся и выпустил дым прямо ему в лицо. Он улыбнулся. Я улыбнулся в ответ и сказал, что ему крышка.

- Немедленно убирайся отсюда! - закричал верзила. 

Потом он схватил меня и попытался бросить через спину. Тогда я вцепился в его жирные волосы и укусил  в шею, как ебанутый енот. Он отпустил меня, и я изо всех сил ударил его в нос. "Покончю с этим ублюдком и нахуярюсь кокса до усрачки", подумал я, видя как кровоточит этот мудак. Я взял со стойки  бутылку с холодным пивом. Теперь все в баре наблюдали за моими действиями. Я открыл одну бутылку. Держа её в руке, неистово закричал:

-За Гитлера! За коммунизм! За Сталина! За Америку! За свободу! Пусть она поёт в ваших сердцах. Раздались жидкие аплодисменты. Я выскочил из забегаловки и вновь исчез, словно призрак.

< Prev		Next >