Сайт журнала "Слова"

Записки из подполья, или пятый сон озлобленного маньяка

Мои товарищи по борьбе, молодые литераторы-нонконформисты, иногда расстраиваются из-за того, что чувствуют себя ненужными, заброшенными, несуществующими. Они говорят: «меня никто не читает». Или «то, что я пишу, никому не нужно». Или «почему я все ещё пишу, если мои произведения не могут сыграть существенную роль в жизни хотя бы одного человека?». Время от времени подобные вопросы приходят на ум каждому, кто избрал темный путь в литературе, путь свободного и некоммерческого творчества. Тот, кто превращает писательство в мрачное и самоубийственное с точки зрения большинства занятие, постоянно ощущает себя одиноким. Чем дальше литератор проходит по этому пути, тем меньше у него поддержки со стороны семьи, друзей, читателей и общества в целом.

Испытание славой – одно из самых страшных. Литератор может достойно перенести голод, бедность, неустроенность, но нахлынувшую вдруг славу, неизбежно ведущую к к полной нравственной деградации и многочисленным компромиссам в жизни и творчестве, могут пережить единицы. Но люди – глупые и глубоко порочные существа (сраные больные обезьяны!), они всё равно жаждут признания. Мы изъедены тщеславием, слепой жаждой доминирования, мы хотим, чтобы каждый наш шаг сопровождался аплодисментами, мечтаем жить виртуозно, вызывая зависть, оставляя всех далеко позади, мы хотим, чтобы на нас всегда были направлены восторженные взгляды. Видимо, именно это имел в виду Дж. Беркли, когда писал, что каждая вещь существует только в восприятии: для того, чтобы по-настоящему существовать, человеку нужен кто-то другой, смотрящий на него, наблюдающий за ним, но не имеющий над ним власти. Поэтому мои товарищи и расстраиваются, когда думают, что с каждым шагом по «темному пути», количество взглядов, устремленных на них, уменьшается.

Безусловно, это большая проблема. Чувство заброшенности, фатального одиночества ведет и к депрессии, и к пьянству, и к насилию над собой или другими, даже к суицидам… Особенно страшно видеть литератора в той фазе безысходности и озверения, когда он с радостью nude celebrities готов продаться за любые деньги и даже просто за одобрение экспертов или толпы, но его никто не покупает, потому что он слишком долго был несчастным. Эти тяжкие последствия настигают литератора по одной простой причине: он мало и поспешно осмыслял феномен славы. Дело в том, что наши представления о ней весьма односторонни. Мы чересчур доверчивы к мусору, плавающему по поверхности общественного сознания, и видим лишь одну концепцию славы там, где их, на самом деле, две, а может быть, и больше.

Когда мы размышляем о славе, она видится нам в позитивном свете. Человека, получающего её, возводят на пьедестал, его возвеличивают, о нем говорят только хорошее. Каждый его поступок, как и сам он, нравится буквально всем. К нему устремляются потоки денег, женщины отдаются ему с легкостью и с надеждой, он притягивает к себе людей, к его мнению прислушиваются, ему уделяют внимание и эфирное время, ему рады в любой компании. Это – законная (легитимная) слава, к ней можно прийти только прямым путем: делай то, что нравится людям, и, если ты делаешь это весело, изобретательно и профессионально, обязательно получишь свои плюшки. Эта концепция славы создана для того, чтобы потакать самому порочному и низменному в нас, чтобы культивировать зависимость и, в конечном счете, превратить свободного человека в раба.

Незаконная слава, напротив, освобождает литератора. И она обязательно приходит к тем, кто обогащает и развивает культуру, не предоставляя при этом свои физиологические отверстия в пользование (в прямом и переносном смысле этого слова) сильным мира сего.

Для начала нарисую незаконную славу одним движением кисти: когда литератор идет по улице, и слышит голос прохожего: «Видишь этого чЕла?.. Он сумасшедший» - это и есть незаконная слава.

Довольно трудно проследить её генезис. В качестве рабочей гипотезы предлагаю идею о том, что всё, связанное со свободой мысли и творчества (а то, что связано со свободой мысли и творчества, скорее всего, будет негативным и по существу критичным), раздражающе действует на общество. Люди не любят, когда искусство говорит: «Ты источаешь зло и насилие, ты вредишь всем, к кому приближаешься, ты отсасываешь раскаленный хуй адской машины абстрактной власти, ты сраный конформист» - и это заряжает их недоброй энергией. В них разгорается желание заткнуть рот такому «неудобному» искусству.

В наш изощренный век чёрного пиара и интернетной слежки каждого за каждым, наиболее выгодной стратегией подавления является игнор. «Не корми троллей» - гласит первая заповедь коммуникации. Не отвечай тому, кто тебя раздражает, не вступай в коммуникацию с тем, кто тобой недоволен, не отвечай тому, кто провоцирует тебя на диалог, не говори публично о том, что не одобрено обществом. Любую идею, любой образ, противоречащий безумной идеологии социума, можно легко окрестить троллингом или дешевым эпатажем celebrity porn pics – представить как нечто несущественное, несерьезное, несуществующее. Замалчивание – вот на что опираются силы зла в борьбе со свободным творчеством. Однако, замалчивание не абсолютно настолько же, насколько человек не социализирован. В том пространстве коммуникации, которое не открыто для всеобщего наблюдения (т.н. «частная жизнь», личная переписка, закрытые посты и т.д.), человеческая природа проявляется во всей красе: там, где око общества слепо, в геометрической прогрессии размножаются слухи, сплетни, пикантные истории.

Кто чаще всего становится персонажем сплетен? В первую очередь, наиболее известные функционеры поп-культуры. Русский народ всецело поглощен обсуждением личной жизни т.н. «звезд», их свадьбами, разводами, изменами, детьми и, конечно же, пластическими операциями. Однако, совокупность граждан, строящих свою идентичность на презрении к «быдлу», безусловно, не может довольствоваться тем же грязным бельем, что и народ. А раз уж личная жизнь представителей культурного истеблишмента плохо освещена в СМИ, то пищу для сплетен небыдлу поставляют преимущественно местные фрики, те, кого они встречают на улицах, в общественном транспорте, в библиотеке, иногда - в постели.

Наиболее продуктивны с точки зрения генерации сплетен вовсе не сумасшедшие (они, вопреки распространенному убеждению, живут очень скучно), не чиновники горсовета (личная жизнь которых ничем не отличается от жизни сумасшедших), и не члены союза писателей (личная жизнь которых являет собой образец добродетели – иначе они не были бы членами союза писателей). Популярными героями сплетен зачастую становятся люди так или иначе связанные с некоммерческим искусством. Один только факт, что человек что-то делает, не требуя оплаты, можно обсуждать часами – здесь легко диагностируется и умственная отсталость, и извращение, и безнравственность, и жидомасонство, и откровенный сатанизм, и тайное финансирование от госдепа. К тому же, творческие люди, как правило, выглядят и ведут себя странно: они разговаривают, как имбецилы, ходят как пидоры, смотрят на людей как извращенцы, дружат только с кучерявыми масонами и одеваются как сатанисты на деньги госдепа. А ещё у них зачастую нет семьи, детей, тупорылых хобби и любви к КВНу. Короче, они просто наглухо ебанутые фрики, которые вызывают у «нормальных людей» испепеляющую ненависть, безудержную злобу, безграничное отвращение и… ненасытное любопытство.

Это специфическое любопытство – простая физиологическая реакция, попытка обрести контроль над любым источником опасности для мировоззрения человека (т.е. над всем негативным и критическим), приносит богатые плоды. Сплетни и слухи, приходящие к литератору вместе с незаконной славой, по форме и содержанию ничуть не хуже статей в желтой прессе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что некоторые прохожие, совершенно незнакомые нашему литератору, вдруг начинают странно выпячивать на него глаза. Его член не вывалился ненароком из ширинки, и на лице не выросло никаких новообразований, и одежда на нем не вывернута наизнанку, и кровь из носа не пошла – это всего лишь незаконная слава.

Очень важный её аспект связан с чтением текстов и здесь, как и в некоторых других областях, она намного превосходит свою законную товарку.

Незавидна судьба признанного писателя! Читатели восхваляют его автоматически, без души, просто потому, что эксперты приказали всячески почитать именно этого, а не какого-нибудь другого писателя. Интеллектуальная мода и политические тренды, от которых производно мнение экспертов, меняются довольно быстро (вот, например, график частоты упоминания фамилии Достоевского в 20-м веке, показывающий динамику интереса общества к его то недооцененной, то переоцененной персоне), поэтому рано или поздно признанному писателю придется довольствоваться воспоминанием о былом величии. Кроме того, тексты его читают невнимательно. Какой смысл заморачиваться? Ведь для того, чтобы заслужить репутацию человека, находящегося на острие интеллектуальной моды, можно называть гениальной и выдающейся даже непрочитанную книгу. Главное, знать фамилию автора и название (хотя, в buy generic levitra online большинстве случаев, можно сказать просто «новая книга Иванова», «знаменитый роман Петрова» или «скандальный бестселлер Сидорова»).

Тот, кто обладает незаконной славой, может спать спокойно. Его читают, много и очень внимательно. Всё то же невротическое любопытство заставляет людей, которые публично никогда в этом не признаются (ведь они сами объявили нашего горемычного литератора несуществующим) очень внимательно и animated porn придирчиво вычитывать его тексты. Сам Л. Толстой мог бы позавидовать какому-нибудь местечковому фрику из Задрищенска, чей твиттор читают гораздо внимательнее, чем произведения Льва Николаевича. Почему? Потому что люди хотят лишний раз убедиться в ничтожестве писателя, который пытается трансформировать их мировоззрение. Даже если тексты написаны безукоризненно и полны глубинных смыслов, преданные читатели любой ценой найдут основания для того, чтобы в очередной раз констатировать графоманию и творческую неполноценность. Каждое слово, каждый знак препинания будут взвешены, обсуждены, обосраны (можно, даже специально вставлять лишние знаки препинания или, например, ложные цитаты, ведь, как говорил Юрий Лотман, «приказы любви абсолютны»). Люди должны знать, что «неудобный» писатель – полное ничтожество (если не как литератор, то хотя бы как человек), иначе они не смогут спокойно грешить.

Но при этом никто не будет обсирать нонконформистские тексты публично. Все помнят историю Владимира Сорокина – именно чорный пиар, сделанный ахматовско-цветаевской кликой, вывел celebrity porn его в большую литературу. Как говорил один из членов смоленского союза писателей, «мы не допустим второго Сорокина!». А это значит, что наш литератор будет чувствовать себя совершенно заброшенным и никому не интересным в то время, когда его тексты под лупой изучают десятки, сотни, а то и тысячи человек.

Можно, конечно, возразить: толку от незаконной славы мало, потому что это локальное, провинциальное явление. Да, её корни находятся в непосредственной близости от литератора, но все-таки не стоит отчаиваться. Благодаря Интернету сарафанное радио преодолело расстояния и географические границы; поклонники будут обсирать местного фрика вместе со своими друзьями по всему миру! Чем дольше длится незаконная слава, тем больше людей, регионов и стран пропитывается презрением, ненавистью и наздоровым интересом к литератору лично и его творчеству – ведь незаконная слава неподотчетна ни политикам, ни экспертам, ни моде, ни идеологии, и она никогда не прекращает свой рост. Ненависть к нонконформистам возрастет с одинаковой скоростью при любой mobile porn власти.

Поймите меня правильно, я не хочу, чтобы меня приняли за задрота, бесконечно рассказывающего притчу о наполовину пустом и полном стакане (хотя, конечно, это бесполезно, всё равно поймут неправильно), я не пытаюсь находить позитивные стороны в негативных явлениях. Незаконная слава – это плохо. В особенности потому, что она может перерастать в тихую травлю, оканчивающуюся иногда тяжкими телесными повреждениями и даже смертью литератора. Все это так. Но самое главное, что по существу незаконная слава не отличается от законной – все отличия только по видимости. Вы жалуетесь, что никому не интересны, а на самом деле интересны многим, Вы жалуетесь, что porn cartoon Вас не читают, а на самом деле – читают, и очень внимательно…

И к тому же, послушайте, ведь это не мы выбираем славу, а она выбирает нас. Люди делают свободный выбор – любить нас или ненавидеть, восхвалять или презирать, гладить или давать пизды – и мы не вправе влиять на них, если считаем свободу хоть какой-то ценностью. У человека, обретшего незаконную славу, обратной дороги нет. Как бы он ни раскаивался в содеянном, как бы ни обещал встать на путь исправления и строго в соответствии с правилами синтаксиса и пунктуации porn cartoon писать только о славе России, как бы старательно не брал в рот у сраного истеблишмента, репутацию плохого человека хорошие люди не никогда прощают. Они вообще никогда ничего не прощают – иначе не были бы такими хорошими. И даже если писать в стол или вовсе бросить писать, это ничего не изменит.

Так что, креп lesbian xxx итесь, друг мой, и верьте в яркую звезду своей незаконной славы, она никогда не погаснет!